"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Волоха же взбежал на борт, толкнулся, прыгнул — мелькнуло под ногами каракулевое гудящее море в железных бликах — перекатился по чужой вздыбленной палубе, стирая плечо. Встал на ноги, поймал вздымающийся рычаг правила, налег.
Ошеломленный ударом рулевой сидел на заднице, открыв рот, тряс головой, поскуливал. Волоха почуял, как трафарет ровняет ход, выправляется. Возвращал себе высоту.
Рулевой прочухался, поднялся трудно, уперся в рычаг правила вместе с русым. Глянул благодарно, а там и команда подтянулась.
Вывели.
—
***
Выпь помнил.
Главное — себя не потерять. Себя и Юга.
Третий, как и сказал, с Таволгой встал. Выпь же примкнул к Рину. Сперва легко шли, потом завязли. Их теснили, отжимали к реке.
Не то с водой деялось. Вступили когда в волну, мысля перекинуться на другой берег — волчками рябь пошла, запенилась, закрутела, стала цветом в молоко.
Рин крикнул пронзительно, веля своим дальше от кромки держаться. Да и берег не удружил, не удержал — песок затрясся, как в решете, пополз к реке, просел под конскими копытами, под песьими лапами.
Не только люди Дивия, сами Хангары в ловушку попали. Кого река к себе подтянула — барахтались в воде, точно жуки. И что-то снизу их дергало — одного за другим схватывало, сглатывало.
Выпь отбил диктой пилу Хангара, уклонился от долосса. Пешим крутился — из седла выбили. Дикта силу набрала, без устали разила, доспех от удара берег, но Выпь никак не мог остановиться, чтобы своих выручить.
Пока не решился и не сдвинул маску с затылка на лицо.
Прояснилось. Будто расступились Хангары, будто попятились от него.
Выпь не разбирал, не удивлялся; запел, заплел песню, зовя к себе Коромысло.
И оно пришло.
Встало, белой воды не страшась, ногами в самую глубину.
— Вели своим хвататься, — крикнул Выпь, оборвав песню, обернул к Рину медное лицо, — своих не тронет!
Рин понял, закричал, не щадя горло.
Так и случилось — людей Дивия Коромысло не обидело, мирно стояло, пока люди по ее ногам лезли, псов подсаживали. Хангары же, как не пытались, не могли за опору ухватиться. А вскоре ни одного на поверхности не стало.
Выпь же повернулся, но вместо Хангаров увидел — Тамам Шуда.
***
Не трогайте его, сказал Тамам Шуд.
Я сам возьму, сказал Тамам Шуд.
Снял с пояса Вожжи.
Он приметил его сразу — как белую локуста среди золотых сестер. Как двигался, как бился. Не слишком ловко, много воинов было сильнее и быстрее, но он выделялся.
Породистый.
Исключение.
Тамам Шуд оседлал свою локуста, матерую, млечно-снежную; прыгнула она, оказавшись сразу
И взял. Бросил Вожжи, стянул волосы, прижал руки к бокам. Стащил на землю. Скрутил, как зверя дикого. Поднял над головой — без малейшей натуги.
Показывая тем, кто наблюдал издалека. Взгляды их он чувствовал, как птица чувствует течение ветра.
Они, конечно, увидели. Но не полетели в него стрелы, не полетело огненное железо. Живым щитом Тамам Шуд был надежно сокрыт.
Повернул голову и увидел Манучера.
Наконец-то, вздохнул.
Ярость сделала его глаза медными, точно пламя.
Скажи им отступить. Скажи отступить, и я верну его целым.
Второй молчал. Стоял точно вкопанный, доспех медный с зеленью, ноги и руки — в крови. Под маской лица не разобрать было, но Тамам Шуд чувствовал, как борются в Манучере страх и отчаяние.
Тамам Шуд бросил свою добычу наземь. Юноша дернулся. Ангоб облегал его прочно, берег от ударов. Но Вожжи держали крепко — ничто в Луте не могло спорить с ними. Даже Третий.
Тамам Шуд наступил ему на спину, ухватил за волосы и потянул на себя, натягивая, точно лук. Затылок — к ногам.
И тогда Манучер заговорил.
— Назад!
Голос вознесся, упал, охлестнул арканной петлей, потащил обратно — в лагерь. Как на поводке.
Против воли.
— Назад!
Схлынули, точно волна, оставляя раненых и мертвых, не успевая оглянуться и понять, желая одного — подчиниться.
***
Гаер опомнился только в лагере. Дрожал, как от холода, а спина и голова — от пота мокры. Рыча, развернул коня, попер через пеших и конных, ножнами прокладывая дорогу, зная только — достать горло Второго.
Не видел его — как сквозь землю упал.
— Где?! — крикнул бешено, поймав глазами Солтон. — Где он?
Женщина указала на стену. Она казалась спокойной, только бледной и молчаливой, на себя не похожей.
Арматор спешился, бросил поводья Эдельвейсу.
На стену влетел в один удар сердца.
— Ты что творишь, падаль?! — закричал, криком гася страх.
Выпь повернул к нему лицо. Живое. На затылке же сидело медное.
— Мои люди, урод!
— Мой друг, арматор.
В голосе его слышался отдаленный, затухающий рокот. Гаер не помнил даже, как развернулся, отступая, убегая вместе со всеми. Как не потоптали друг друга, до смерти не задавили?
Выпь их всех повернул — одним словом. Сырой силой голоса. Никто не смел ослушаться, а если кто-то да имел волю сопротивляться — того смело, развернул общим потоком, уволокло течением.