"Фантастика 2023-140". Компиялция. Книги 1-18
Шрифт:
– Да я не прикоснусь к тебе даже в перчатках!
Вообразить, как тишайший Муэрто прилаживает пару кожаных перчаток к своим устам, получилось с трудом. Но когда удалось, картина меня позабавила.
– Ты смеешься?
– Это нервное, – опомнилась я и изобразила безумное хихиканье. – Видите, это тик. Может, позорный столб? Или эта ужасная клетка на башне? Я вполне пострадаю, сидя в ней без воды и пищи.
– Надеешься, что я выберу столб и ты прошествуешь к нему обнаженной, как велит закон? Любишь раздеваться на публике?
– А почему вы отвечаете вопросом
– Ты не оставляешь места воображению, обнажаясь при каждом удобном случае!
– А что зазорного в наготе?
– Это непристойно.
Я фыркнула. Чезаре жестом фокусника сорвал с меня плащ. Поборов желание прикрыть грудь руками, я распрямилась:
– В чем же непристойность? Или…
Мысль о кармине, преследующую меня уже несколько часов, озвучивать не следовало.
– Маркизет Фоско желал меня унизить, хотел сломить мою волю. Ему это не удалось. Потому что человеческое тело прекрасно и им нельзя оскорбить!
– Мое унижение ничего не стоит? Догаресса Аквадораты, моя супруга, как какая-нибудь путтана, раздетая…
Тишайшему Муэрто, кажется, тоже приходилось в чем-то сдерживаться. Он раздраженно отвернулся и вернулся в кресло.
– В древности жена эрла Марсии леди Годива проехала обнаженной по всему городу, чтоб ее супруг снизил налоги честных купцов. – Впервые мне пригодились знания истории, и я этим гордилась. – Кажется, эрл не оскорбился.
– Налоги! Это гораздо серьезнее интрижки с каким-то молокососом.
– Не уверена.
– В чем? В интрижке?
– В том, что упомянутый вами синьор заслуживает этого эпитета. Он старше вас на несколько лет. Вам же скоро тридцать? Синьорина Раффаэле, с которой интригуете вы, упоминала именно этот возраст.
Прошествовав к свободному креслу, я уселась и сложила руки на коленях.
– Продолжай.
– Интрижка за интрижку, дражайший супруг. Мое свидание с Эдуардо, к прискорбию, недолгое, против вашей страстной дружбы с синьориной Паолой. Один – один.
– Я как-то упустил момент, когда догаресса из обвиняемой стороны превратилась в обвинителя.
– Не страшно, наверстаете, – благостно кивнула я. – Так о чем то бишь речь?
– О Паоле Раффаэле, – подсказал Чезаре.
– Давайте я устрою вам свидание, чтоб загладить вину? Завтра «Нобиле-колледже-рагацце» вывезут на пикник, и тишайший Муэрто вполне сможет присоединиться к нам на острове Николло.
– Чудесная мысль, – согласился супруг. – Раз на завтра уроки отменены, вы останетесь во дворце.
Я замахала руками:
– Нет, нет, Чезаре, так не получится. Ну сами подумайте, если догаресса будет в городе, какой повод у дожа плыть на Николло? А так все решат, что молодожены пользуются случаем побыть вместе. Разве не мило?
– Великолепно. И вы изобретете способ оставить меня с синьориной Паолой наедине?
– О, – улыбнулась я, – Голубка справится без нашей помощи. От меня потребуется лишь не мешать. Ну же, Чезаре, соглашайтесь.
– Кто еще из ваших поклонников приглашен? Азартный,
– Только вы, тишайший. Представьте: вы в золотой парче и двадцать восторженных девиц.
Его серенити пружинно встал и вручил мне пустой флакончик.
– Представлю в постели, призывая это чудное видение в свой сон. Вы же, дражайшая супруга, поспешите собрать «Пот саламандры» и перед тем, как присоединиться ко мне на кровати, не забудьте посетить ванную комнату.
Что он имел в виду? Какая еще ванная? Зачем ему в спальне чистая женщина? Он ведь явственно дал мне понять, что после сегодняшней эскапады ко мне не прикоснется? Но, когда я брала из его рук пузырек, пальцы тишайшего на мгновение задержались в моей ладони. Я явственно это ощутила, потому что от прикосновения между нами как будто проскочила искорка, убежавшая по моим венам к затылку. Зачем ванная?
Тревожные размышления не мешали мне споро разгребать золу и, надев перчатки, обнаруженные за каминным выступом, подбирать с обнаженного дна липкие шарики «Пота саламандры». Чикко, наигравшись с новым приятелем, вернулась ко мне и теперь сонно пыхтела у уха.
Флакончик наполнился. Я вернула перчатки на место и, зевая, побрела к себе. Дверь, за которой часом ранее скрылся Чезаре, вывела меня в знакомый коридор. Слуги уже спали, гвардейцы ночной стражи несли службу за пределами крыла. В спальню идти не хотелось. Я поглядывала по сторонам, размышляя, не воспользоваться ли какими-нибудь пустующими покоями, и как-то незаметно очутилась перед задернутым балдахином, за которым уже видел сны тишайший супруг. Он предусмотрительно оставил мне зажженный ночник.
Я посмотрела на свои руки в разводах пепла и копоти, вспомнила, как вытирала ими слезы и ужаснулась. Ванная! Мне нужно умыться и сменить испорченное платье. Потому что, как бы я ни бравировала обнаженной грудью, ложиться в таком виде в постель не собиралась.
Ночник, исполненный в виде изящной башенки с изогнутой крышей, понравился Чикко. Она юркнула на столик, оббежала лампу, примериваясь, и запрыгнула наверх, обернувшись хвостиком вокруг пылающего фитилька. А я поставила рядом с ночником флакон и пошла в ванную. Меня ждала горячая вода и ночная сорочка на плечиках. Еще меня там ждало зеркало, но оно меня не обрадовало. Потому что чумазая девица, отраженная в нем, выглядела прескверно.
Истошно зевая, я сбросила платье, опустилась в воду, подхватила с полочки волосяную щетку, губку для тела и занялась собой, опасаясь заснуть прямо здесь.
Дож принял мои извинения и согласился на сделку. Видимо, любовь с синьориной Раффаэле – вовсе не плод ее воображения. Наверное, равнодушие со стороны Чезаре во время подсмотренного свидания мне почудилось. Я не столь поднаторела в делах любовных, чтоб разбираться в них доподлинно. Может, у Чезаре такая манера обращаться с девицами, отстраненно-задумчивая, а под этой маской клокочет вулкан страстей. А он клокочет. Потому что искорки, долетающие до меня, вполне ощутимы. Что ж, пожелаю счастья влюбленным и займусь своими делами.