"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Полтораста рублей прибавки? За это рабочие точно все силы на обучение кинут. А работать вообще некому будет — усмехнулся Иванов.
— Ну так условие поставьте — все это только при выполнении нормы, в смысле — урока. Ну сами придумайте, как все обставить. Будем считать, что на ваших двух заводах проводится эксперимент по повышению квалификации рабочих. Получится — очень хорошо, не получится — будем еще что-нибудь придумывать…
По дороге обратно в Царицын поезд почему-то надолго остановился на станции города Козлов. Говорили, что на мосту через Воронеж сошел с рельсов товарный вагон и его пытаются оттуда стащить, но это получится не очень скоро.
— Извините, господин хороший, этот столик не для посетителей — робким голосом, но изображая твердость, сообщила мне девочка-официантка. — Вот же, тут написано — на столике стояла табличка с надписью "для служащих Железной Дороги", причем именно с заглавными буквами.
— Девочка, я — Волков, Александр Владимирович, хозяин пончиковой. Мне тут тоже сидеть можно, так что принеси пару пончиков и попить чего-нибудь холодненького.
Девочка отошла, но через полминуты рядом возник городовой:
— Извините, господин…
Я вытащил визитку, показал городовому:
— Я — хозяин пончиковой. И всех остальных на всех прочих вокзалах России. Еще вопросы ко мне есть?
Когда испуганная официантка принесла мне пончики и запотевший стакан морса, я поинтересовался:
— Как тебя зовут-то, чудо?
— Вера… — обреченным голосом выдавила их себя девица.
— Вот тебе, Вера, за хорошую и правильную работу рубль, ты все правильно сделала. А откуда морс такой замечательный?
— Так это управляющий тутошний по осень яблоки да вишню скупает, сироп варит… ой!
К столикам первого класса подошли двое железнодорожников и, немного потоптавшись на месте, решительно направились в мою сторону.
— Добрый день, господа, я — Александр Волков, владелец этого заведения. Но вы присаживайтесь, я уже закончил. Верочка, обслужи господ, я дальше сам…
Другая девица, постарше, отправила меня в подсобку в зале третьего класса, где управляющий — довольно угрюмого вила мужик — мешал тесто в большой эмалированной кастрюле. При виде меня он сердито посоветовал пойти подальше… оценив одежду, уточнил — в первый или второй класс, вон там — но, после того как я представился, отставил кастрюлю в сторону:
— Чего изволите?
— Я вот морс попробовал…
— Так это, публика в жару-то холодненького просит, а не кофий с чаем. А ежели нету холодненького попить, так и пончики не берет, так что я уж для пользы дела морс-то предлагаю — начал оправдываться он. Понятно, небольшой побочный бизнес, ну да ладно.
— Я не про то, сироп-то сам варишь?
— Ну, сам…
— И много?
— Шесть ведер по осени сварил, и еще четверти с две.
— Хороший сироп. А если я попрошу ведер, скажем, сто сварить — сможешь?
— Да побойтесь Бога, в день-то разве что пару четвертей и получается. Да и обратно, сахару-то где напастись столько? Да и вишни, поди, столько не купить. Яблок-то, пожалуй, и найдется, а вишни — точно нет.
— Давай так договоримся, ты
— Обучены мы…
— Вот и хорошо, это напишешь, потом подумай, сколько чего надо чтобы что ведер за неделю сварить: ну, тазов там, прочего, сколько народу надо. Тебя Кузьма нанимал?
— Да, Кузьма Егорыч…
— Вот он приедет, все посмотрит. А ты мне морсу сейчас с четверть сделай, отнеси в поезд вон тот, седьмой вагон, второе купе — я протянул ему рубль. — И учти — если что полезное придумает кто — лучше мне сразу о том и сообщать, я за полезные придумки больше заплачу, чем ты сам на морсе этом получишь.
Мужик четверть принес, причем засунутую в ведро с колотым льдом. И, когда поезд, наконец, выехал из городка, я, попивая холодный напиток, пытался вспомнить что-то очень важное, как-то связанное именно с Козловым. Но жара и покачивания вагона меня разморили, и вспомнить я не успел — заснул. А когда проснулся — мне стало совсем не до Козлова.
Глава 27
Генерал-лейтенант Арсеньев с некоторым удивлением посмотрел на закрывающуюся дверь. Причем удивлялся он больше себе, точнее, охватившим его чувствам.
Дмитрий Гаврилович, в отличие от многих других, с уважением относился к работе жандармерии — и жандармерия платила ему тем же. Видимо поэтому папка с нужными бумагами появилась на его столе еще утром. Но бумаги — это всего лишь сухой перечень различных событий, ни в малейшей степени не отражающий глубинной их сути — и теперь, после разговора с молодым человеком, генерал Арсеньев понял, насколько эти бездушные строчки на листах могут исказить реальный облик человека.
Папку он эту уже читал — давно, месяца два назад, когда получил немного странный указ Императора и попросил у местного начальника жандармерии немного информации об упомянутой в указе личности. И при чтении этих бумаг перед глазами вставал прожженный деляга, ловко пользующийся чужими затруднениями и скупающий за полцены имущество неудачников, обращая его в свою пользу. Добавления в папке, прочитанные сегодня утром, лишь углубили образ "героя" и окрасили его уж в совсем дьявольские тона: делец этот буквально отнял владения несчастной девушки-сироты в Ярославле, а затем и вовсе заставил крестьян отдать ему все имущество деревни бесплатно. Поэтому, когда секретарь доложил, что упомянутая личность ожидает аудиенции в приемной, Дмитрий Гаврилович приготовился принять нагловатого мужчину лет сорока-пятидесяти с фальшивым раболепием в глазах и выслушать от него просьбу о совсем небольшом, и только в качестве исключения, послаблении закона по отношению к просящему.
Но вместо этого в кабинете появился молодой человек, совсем еще юноша — который, с видимым интересом оглядев обстановку, тут же сообщил о том, что дарит губернии какие-то свои машины. А когда генерал-лейтенант поинтересовался, ради какой корысти преподносятся сии дары, он с удивительной наивностью сообщил, что для защиты общественного порядка. Причем слова его были настолько естественны, что Дмитрий Гаврилович чуть было не поверил в их искренность — и только некая смешинка в глазах юноши подсказала ему, что тут все обстоит гораздо интереснее. Юноша не каялся во взятке, и не был наивным простаком — он проверял, насколько его собеседник умен. Причем проверял так незаметно, что генерал-лейтенант, прошедший немало битв — как воинских, так и сугубо административных — вдруг почувствовал даже гордость за то, что этот "экзамен" у своего гостя он прошел.