"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Но куда переселить "лишний" народ, у меня теперь было — в Акмолинской и Семипалатинской области удалось зарезервировать "под переселение" чуть ли не полмиллиона десятин. Не купить, а именно зарезервировать, бесплатно — разве что осталось там деревни построить. Но ведь деревни нужно и механизировать, с лошадкой и сохой (а хоть бы с волами и плугом) на целине делать особо нечего. И кое-чего для механизации мне не хватало. Конечно же не хватало машинно-тракторных станций с мастерскими, был бы очень полезен и местный трактороремонтный завод. Но больше всего не хватало людей, которые на МТС и заводах этих работать будут.
Ну да лиха беда начало: в Саратовской губернии у меня было
Так что на лето тысяча девятьсот шестого года запланировано было много чего — но было и кому эти планы воплощать в жизнь. Ну а мне теперь действительно оставалось лишь сидеть, поплевывая, в кресле и наблюдать, как Российская Империя превращается в страну всеобщего счастья…
Вот правда сидеть стало немного грустновато.
Жене не рассказывают про любовницу, любовнице не рассказывают о болячках, а доктору не рассказывают о делах. И только главному бухгалтеру рассказывают все — иначе могут возникнуть очень серьезные проблемы. Но что делать, если главный бухгалтер — это жена и есть? Любовницы у меня, правда, не было…
Охране предприятий Линоров уделял много внимания, и его подразделения "безопасников" были на каждом заводе. Соответственно и финансирование его деятельности проходило по бухгалтериям этих заводов — кроме, разве что, "специального транспорта" вывозимых из Европы на Сахалин "беженцев" (и "невывозимого" — тоже). Но спецтранспорт — дело дорогое, и мне приходилось отпускать на него деньги по специальным ордерам из моего личного финансового резерва, и эти суммы у Линорова попросту "испарялись" — но так как ордера всегда выписывались лично мною, то заводские бухгалтеры особо по поводу неизвестно куда уходящих денег не задумывались.
Полтора миллиона рублей, исчезнувших в никуда — это немало. Зато Евгений Алексеевич все же был профессиональным организатором и пределы своих возможностей знал прекрасно — поэтому никогда не "зарывался". Но для пользы дела он сумел получить от фон Плеве список членов так называемой "Боевой Организации" социал-революционеров (Линоров, как и Вячеслав Константинович, был членом "Русского собрания" — серьезной монархической организации).
Список меня немного удивил — почти все эти боевики числили себя "поэтами". Конечно, список был очень не полон — но ведь поэты так ранимы… и так беспечны, что в началу прошлого года их в Швейцарии больше не осталось. Да и во многих других странах — а Вячеслав Константинович лишь удивлялся, как быстро заочно осужденные превращаются в очно перевоспитываемых.
Мышка была хорошим бухгалтером. Очень хорошим — и лично проверяла все движение финансов по всем нашим предприятиям. И в конце марта, когда я вернулся из Киргизских степей, меня ждала очень горячая встреча:
— Саша, ты можешь объяснить, что все это значит? — передо мной лег список из восьмидесяти имен. Полный список от службы Линорова. Впрочем… нет, фамилии были только из Сахалинских ведомостей, "недоставленные" в него не попали. Но все равно неприятно.
— Что конкретно? — попытался я уйти от объяснений.
— Все эти люди
— Во-первых, у меня не каторга, как ты говоришь, а трудовые воспитательные лагеря — Сахалинская каторга же закрыта. Ну ты же знаешь, что император поручил мне перевоспитание социалистов и прочих революционеров физическим трудом. Я же не виноват, что среди тех, кто хочет свергнуть царя и отобрать богатства у законных владельцев, большинство составляют именно евреи? И они — именно убийцы и разбойники, поскольку именно они организовали, например, убийство Дмитрия Сергеевича Сипягина. И — многих других людей. А литераторы или поэты они, кстати, весьма посредственные. Я бы даже сказал — никакие.
— Но почему ты в это вмешался? Почему ты должен держать на катор… в твоих воспитательных лагерях этих людей?
— Машенька, дорогая, во-первых, не людей, а нелюдей, мечтающих уничтожить Россию и всех жителей обратить в рабство. Они — такие же враги государства, какими были японцы — и даже хуже. Они пытаются заставить русских самим уничтожить Россию — и обманом завлекают обычных людей в преступные сообщества. Вспомни: когда японцы топили наши корабли, они посылали поздравления микадо, радуясь гибели русских людей. По хорошему, такую заразу вообще уничтожать нужно — но государь решил дать им шанс одуматься. Ну а поскольку бывшая каторга — Сахалин — теперь отдана мне для освоения, мне же на перевоспитание отдали и эту мразь. Евреи, поляки, русские — какая разница? Они — бандиты. А если бы ты узнала, что я, защищая женщин и детей, избил бы разбойника на большой дороге, ты бы меня сразу разлюбила бы?
— Нет, но я тебя никогда не любила… Но ты, наверное, и в этом прав — нельзя заниматься только приятными делами, когда есть столько неприятных. Ты все делаешь сам, и приятное, и неприятное, не жалея себя. Всех жалеешь, всем помогаешь — кроме себя самого. Ой!..
Наверное, мне следовало впасть в ступор. Но…
— Так… спасибо за откровенность. Но раз уж начали… что значит "никогда не любила"? Замуж-то за меня не насильно пошла — или я не прав?
Мышка смотрела в стену.
— Саша, милый… нет, честное слово, мне с тобой всегда было хорошо. Очень хорошо — даже тогда, когда еще я была просто счетоводом. А замуж… Камилла сказала, что ты меня любишь — думала, что и я тебя полюблю. Я старалась… и опять, мне очень хорошо с тобой. Но ты знаешь — я поняла, когда ты в Америку на полгода уезжал — мне хорошо не потому что мы вместе, а потому, что я с тобой делаю очень важное дело. Я где-то читала, что любовь — это когда вместе уважение, дружба и страсть. А я тебя очень уважаю, и дружба меж нами сильная. А страсть… — она покраснела буквально до слез — мне с тобой очень хорошо всего лишь раз было. Тогда, самый первый раз, на Новый год. Нет, потом тоже хорошо — быстро уточнила Мышка, — но совсем не так.
— И что же нам теперь дальше делать?
— Я не знаю… Я честно не знаю. Давай пока все оставим как есть — может, я просто сама что-то не понимаю?
После долгой паузы Мышка робко добавила:
— А ты можешь меня не увольнять от должности? Я тебя все равно никогда не предам.
— Я знаю. У меня и мысли про это не возникло, никто тебя от должности не уволит — разве ты сама вдруг захочешь. Да и то, я на коленях буду умолять тебя остаться…
Да, бухгалтеру нужно говорить все.