"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Перед тем, как я отправиться "все строить", мы много о чем поговорили, но, кроме "сказок об австралийском прошлом" я многое успел рассказать и о "планируемом будущем". Его моя "фантастика ближнего прицела" заинтересовала, и пока я занимался "индустриализацией", он свои усилия направил на "решение продовольственной программы"…
"Мальчик квадратный ковер выбивает" наилучшим образом описывает не результат, а процесс. Сначала мужики сняли и перенесли в сторонку землю на фут глубиной с участка соток в двенадцать. После чего сняли и перенесли в другую сторону землю еще на полтора фута в глубину, причем, как поведал мне позже Дима, глубину старый завхоз постоянно вымерял линейкой. Дно получившейся ямы было выстлано на полфута смесью рубленой соломы и камыша с песком, затем — после трамбовки —
Я сильно порадовался, что старик не успел грядки засадить: насчет сельского хозяйства дед был прост и посеял бы хоть в феврале. Но он решил меня все же спросить что на какие грядки сажать — и ценнейшие семена были спасены.
Поскольку "дед" решил "пожить у меня это лето", для передвижения я купил ему еще одну лошадь, а экипаж — так как ему очень понравился мой тильбери — был приобретен почти такой же. "Почти" означало наличие некоего подобия багажника и полуэллиптические рессоры (в отличие от моих прямых). Назывался экипаж тоже незнакомым мне ранее словом — доггарт, но мне он понравился не названием, а гораздо более мягким ходом — старику на жесткой подвеске тильбери было все-таки неуютно, а к качке моряку не привыкать. Так как в планах у меня дедовы деньги не фигурировали, то, оплатив землю, я их больше пока тратить не собирался, и договорился, что "дед" может остатки на счету использовать по своему усмотрению. Он и использовал…
Давешнюю книжку про то, как самому все изготовить для строительства усадьбы, я у Абалаковой взял сразу на месяц — за пятиалтынный, и Николай Владимирович книжку очень внимательно прочёл. Я рассказал, как цементную печь нужно "усовершенствовать" под мои нужды — и она, печь эта, уже успела подняться на пять метров в высоту. Правда, по первым прикидкам, печь старик строил производительностью тонн в шесть, а то и десять в сутки.
К чести Николая Владимировича, дом он себе поставил полностью за свой счет. Большой — из двух изб, соединенных дощатым "летним блоком" из четырех комнат, коридора и веранды. Дом ему обошелся чуть дороже трех сотен, и он очень радовался этому. Я — не очень, потому что именно на этом месте собирался поставить уже свой "особняк". Но "деду" настроение портить не стал: ему же всего год жизни остался, пусть порадуется. Знать бы сразу — так попросил бы в другом месте поставить. Но я — не знал. Потому что двадцать первого марта я отправился в Нижний. На попытки уговорить Петра Векшина переехать в Царицын ушёл почти целый день. И только когда Машка вмешалась в разговор, я понял, что время тратил совершенно зря:
— Дяденька, — спросила меня она. — Ты правда малых тоже к себе забрать хочешь?
— Да, я всех перевезти в Царицын собирался.
— Тогда поехали, мы согласны.
— Но отец твой…
— А он уже год как совсем ума лишился. Чего с ним-то говорить? — и она печально махнула рукой. — Когда ты нас забирать-то хочешь?
Ведь слышал, что отравление ртутью приводит к слабоумию. Только забыл…
В Царицын мы прибыли пятого апреля, на "Самолётовском" пароходе. За время моего отсутствия "дед", кроме нового дома, закончил — уже по моей просьбе — навес, под камышовой крышей которого сохли кирпичи. Там их уже сохло тысяч двадцать: старый моряк очень "творчески" воспринял слова, что "рязановцы" готовы хоть за один прокорм работать…
В "прошлой жизни" лишь золотой орел на визитке (и, по началу, репутация "блаженного") удерживали местные власти от того, чтобы рыбалка стала резко убыточным для меня занятием: вообще-то для промысла требовалась особая лицензия (именуемая "рыбным билетом") и ловля рыбы без такой лицензии считалась браконьерством, за которое можно было и в тюрьму сесть, причем довольно надолго. Если рыбак, конечно, не дворянин — а я первое время сам на рыбалку бегал,
А еще с ними сидели два здоровых мужика с револьверами: "дед" быстро отреагировал на наезд "огородников", промышлявших браконьерством в Татарской балке. Найти же пару пожилых отставников, с револьвером знакомых, в городе оказалось нетрудно.
Ну а я — в ожидании доставки моих "индустриальных" заказов — занялся сельским хозяйством: большая часть грядок была уже прикрыта рамами с пропарафиненной бумагой, и в "закрытый грунт" морковку, картошку и капусту посадили десятого апреля. А одиннадцатого — посеял и пшеницу. Большая сеялка — штука очень удобная, позволяет сеять быстро — так что уже в воскресенье работа была закончена. Надеюсь, я не промахнулся… вот пруды, правда, были заполнены совсем не до краев. Что было понятно: вместо одного сейчас вода собиралась сразу в три, по площади превышавшие старый уже раз в пять. Но ведь и испаряться вода будет впятеро быстрее — так что тут тоже был простор для деятельности. Я даже знал, для какой — но сперва нужно было начать много зарабатывать.
Заказанные станки и комплектующие к окончанию сева уже прибыли, "электростанция" тоже была установлена и проверена — и даже листовая "лопатная" сталь, закупленная на французском заводе, большей частью была нарезана силами трех нанятых рабочих. Жалко, что кроме как резать и гнуть листы они больше ничего толком не умели делать.
Довольно неожиданно пришлось рассориться с Ильей, сманив Васю Никанорова. Первый раз Илья меня почему-то встретил очень неласково, когда я приехал в мастерские с заказом на шатуны. Пришлось идти к Вербину, начальнику станции. Степан Степанович встретил меня как родного, поинтересовался здоровьем, чаем напоил, поспрашивал как в Австралии дела с железными дорогами обстоят… Скучно ему было. По весне-то дел на дороге мало, основные перевозки начинаются через месяц после открытия навигации — а с мелкой текучкой вроде ремонта путей или обслуживания поездов помощники справлялись. Выяснив цель моего визита, он распорядился заказ принять — и Илья его, сквозь зубы, принял. Но без Васи дело было не осилить.
Сманить же его оказалось не очень трудным, ведь коварный я знал, чем его можно соблазнить: у него было просто маниакальное пристрастие к новым станкам. Правда, когда Вася, открыв стоящий в сарае "электростанции" ящик, увидел Бромлеевский токарный станок за триста рублей, я подвергся "нещадной критике":
— Вот уж не знаю, вы ли меня обманули или вас обманули, но на таком станке я работал еще лет десять назад, на станции станки и то получше будут. Так что, господин хороший, пойду-ка я обратно, может, не выгонят меня навовсе.
— Вася, это еще не станок, а просто станина со шпинделем. Станок, самый новейший, ты себе сам и сделаешь, точнее вы вместе сделаем. Вот тут чертежи — сам посмотри, что должно получиться.
— Так это, вот тут, чтобы шестерни такие сделать, я даже и не знаю какой станок нужен — показал он на чертеж косозубой шестеренки, — а тут их, гляжу, много. Ежели руками такие делать, то, думаю, неделя на каждую уйдет, а то и две…
— Руками мы их делать не будем, хотя ты прав, работы будет много. Но тут и токарных работ хватит, поэтому станков таких у меня два: на одном будем делать детали для другого. Но и это не очень срочно, для начала нужно вот какую штуку сделать — и я показал ему чертеж оребренного цилиндра от мотора воздушного охлаждения.
Василий изучал чертеж довольно долго. Потом положил на верстак и задумчиво произнес:
— Вы, вашбродь, наверное все же зря меня к себе позвали. Я вам как на духу скажу: не знаю, как вообще такую деталь сделать можно. Если кто ее и сделает, так это Миронова, у нее спросите, а я — точно не сделаю.
— Погоди, чего ты тут сделать не можешь: — я достал из-под верстака отливку и стал показывать пальцем — тут аккуратно расточить надо и отшлифовать, тут и тут — только отшлифовать, а в этих местах просто дырки просверлить… Что сделать-то нельзя?