"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
На вокзале меня ждал, в соответствии с посланной телеграммой, Миронов, часто исполняющий роль чьего-нибудь шофера.
— Что за погода такая? И давно тут дышать нечем?
— Да третий день, Александр Владимирович. Суховей…
Слово мне было знакомо, по каким-то книжкам из далекого детства. Но в реальности за ним скрывалось что-то действительно страшное. Выйдя из вокзала, я обратил внимание что деревья в небольшом парке напротив выглядели довольно свежими, а вокруг двух "железнодорожных" домов мало отличались от гербария.
— Так Емельянов велел парк поливать все время —
Когда мы дошли до машины, стоящей метрах в тридцати в негустой тени от деревьев, я увидел, что несколько человек в спецовках завода действительно стали поливать деревья. Не корни, а кроны.
— И что они тут поливают?
— Так господин Портнов велел листья поливать. Суховей ведь, лист высушивает за четверть часа. Хорошо еще что Осип Борисович трубу от Волги протянул, есть чем поливать. А на станционные дома трубы-то нет, вечером ставить будут. Только, думаю, поздно уже…
— Так, вези к Портнову, надо узнать что с полями.
— Дык нету господина Портнова, он как раз за рекой, в полях где-то и есть. Да и я вам расскажу что там деется — машина очень неспешно, поднимая огромный шлейф пыли, двигалась по Волжской улицы в сторону моего городка. — Нынче же это уже второй суховей, первый дней как десять был, только на один день. Поля вроде как побило, но не сказать что сильно — я видал, сам Василия Павловича возил туда, на машине госпожи Камиллы. Ну Василь Палыч и велел днем быстро все поливать, чтобы, значит, траву намочить. Сейчас все и поливают, а на канал новые насосы поставили, чтобы, значит, больше воды с реки качать. Только Василь Палыч давеча говорил, что ежели суховей еще дня два простоит, то вода все равно кончится…
Подумав с минуту, я велел отвезти меня в модельный цех — там было все, что могло помочь в такой ситуации. Отдав нужные распоряжения, отправился домой — все равно работать в такую жару невозможно, так хоть в ванне отлежусь.
Дома я застал практически голую Камиллу, валяющуюся в гостиной на диване и какой-то книжкой. При моем появлении она лишь вяло сделала некое движение, изображающее попытку прикрыться полой халатика, и продолжила чтение.
— Тебе не стыдно?
— Не стыдно. Мне хочется не только одежду, но и кожу снять… и вообще, мне плохо, душно и скучно. В лаборатории никого нет, работать все рано невозможно. Так что если это облегчит твои моральные терзания — просто отвернись и не мешай мне страдать.
— Мешать не буду, страдай. Только все равно пойди надень что-то поприличнее, сейчас рабочие придут, принесут средство спасения. А у меня к тебе простой вопрос: бутана у нас много получается?
— Где получается? На газовом заводе — немного, а на крекинг-реакторах — много. То есть на новых реакторах, каталитических. А тебе зачем?
— Нужно. Только мне нужен не нормальный бутан, а изобутан.
— Этот тоже есть, процентов двадцать, а то и больше.
— Ты разделить из сможешь?
— Я — нет, а вот Сергей Васильевич, думаю, сможет. Там все просто, надо ректификационную колонну сделать, а он по этой части мастак. А для чего он тебе?
— Это просто:
— Ну так он при сжатии нагревается…
— Нагретый жидкий газ можно охладить в любом прочном радиаторе… — договорить мне не удалось, Камилла вскочила с дивана и убежала в свою комнату. Через минуту выскочила уже одетая и пулей умчалась — видимо в лабораторию.
Через полчаса двое рабочих притащили из модельного цеха заказанную мною машину. Машина была проста: обычный вентилятор, такой же, какой ставился перед радиатором автомобиля, только насаженный на ось небольшого электромотора. Перед вентилятором — две решетки из никелированных трубок, одна сверху и одна снизу. И все это дело закреплено в жестяном тазике.
Я варварски располосовал простыню на полосы шириной с трубку в решетке (чистый лен, между прочим), сострочил на Дарьиной машинке в одну кольцевую ленту (пришлось тащить весь механизм к машинке), закрепил верхнюю решетку так, чтобы лента натянулась, налил в тазик воды, протянул полотно так чтобы оно намокло целиком и включил вентилятор. И из-за мокрого полотна подула мощная струя холодного воздуха.
Рабочие, которым было велено подождать, с интересом следили за моими действиями.
— Значит так, следующий вариант сделать чуть посложнее. Трубки на решетках должны свободно крутиться на подшипниках, в этом углу валик сделать толстый, с прижимом и ручкой — чтобы не руками полотно протаскивать. А если получится — вообще через редуктор к мотору присоединить, или через ременную передачу. Сделать до завтра, заодно — подготовить чертежи и отдать в цех Теохарову. Себе, в модельный, тоже пару штук сделайте — вам много работы намечается, а вареные вы наработаете…
Рабочие, обрадованные явной перспективой обрести прохладу, ушли, а я, нежась в струях холодного (всего двадцать два градуса!), стал обдумывать сложившуюся ситуацию. С погодой что-либо сделать мне было явно не под силу, так что обдумывать нужно результаты поездки и дальнейшие перспективы. И то, и другое — в отличие от погоды — выглядело неплохо.
В Харькове меня, как и предполагалось, встретил Сергей Игнатьевич, и поделился невероятной (или, наоборот, до слез ожидаемой) историей появления "завода-призрака". Правда в изложении Славы Павлищева она была более, что ли, драматической.
Некий богатый купец, торговец тканями и владелец парочки кирпичных заводов, неожиданно решил построить в Харькове паровозный завод. Несколько лет он строил огромные цеха, но потом деньги закончились: ведь кирпичи шли не на продажу, а исключительно на собственное строительство. Затем, когда рядом стал строиться ныне действующий завод, купец стал судиться в директором нового завода, доказывая, что у того нет прав на такое строительство, ну а когда завод был выстроен, попытался помешать его пуску напоив всех его рабочих. А еще через год этот несостоявшийся паровозостроитель тихо помер, и теперь его призрак на завод никого не пускает: любой, кто собирался наладить там какое-то производство, быстренько отправлялся вслед за бывшим хозяином…