"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Это не надолго, — возразила Кабушкина. — Поймут, что мы голые. Поясни фразу про «всех вокруг». Кого?
— Пока — только сам горотдел ОБХСС. Тот мелкий…
— Леонов.
— Да. Он сообщил, что приказ крушить «Счастье» отдал сам начальник отдела, амбал тоже слышал, оба подтвердили показания на очной ставке с начальником. Уже бывшим. Аркадий сказал, что Леонов прошептал между репликами: «на какой мелочи погорели», и его босс: «да-а-а…», там деньги крутились — не чета нашим.
— За них будут мстить, — продолжила гнуть своё Кабушкина.
— Если лично вам,
Она задумалась.
— Возрастом меня попрекаешь? Припомню. Но… Будет вам встреча. Заключите гешефт, и только если лично он сам порекомендует мне остаться, я, возможно, переменю решение. А пока неспешно солью склад в Колодищах. Увы, плюс пятнадцать процентов к входной цене и только прибалтам. Чтоб забрали всё сразу, увезли далеко.
— Двадцать пять. Резюмирую. Пока схема через «Счастье» неработоспособна. В том числе, потому что Роза Станиславовна стучит в ОБХСС. Начиная с «Вераса», но «Верас» боялись хлопнуть.
— Вот шикса! — прошипела Кабушкина. — Ничего… Получит выговор. Потом выбор — уволиться самой или по статье.
— Аккуратно. Иначе даст официальные показания по леваку.
— Не посмеет, — вставила Элеонора. — Хитрая, но трусливая. Как узнала, что мой парень завалил того человека-скалу, вообще едва в обморок не упала. Я её давно подозревала.
— Выше нос, девочки! — Егор допил чай и отставил чашку. — Мы поделили наследство Бекетова. Грузинского барахла продано процентов сорок, а мы близки, чтобы отбить поставку. Первый транш получил водитель, пересчитаем и опустим их за пересортицу, в январе мотнусь в Москву — отдам их человеку остаток. Согласитесь, неплохо получается. Так или иначе, с грузинами надо продолжать. Только внести коррективы. Да, мы сделали ошибки, увидели, в чём недоработки. А как бы узнали о них, не попробовав? В Новый год идём с отличным активом, да, Валентина Ивановна?
Та совсем смягчилась.
— У нас дача в Ждановичах. Хорошая, тёплая, с печкой, с банькой. Тридцать первого с утра мы там. Приезжайте с ночёвкой! Отметим, — она улыбнулась. — Двумя дружными еврейскими семьями.
— Спасибо. Искренне, — ответил Егор. — Но, увы, я отмечаю Новый год в Первомайском РОВД и смогу присоединиться к вам лишь первого, после девяти утра.
— Значит, истопим баню первого, хорошо? — Элеонора легко дёрнула его за рукав. — Выпьешь водочки, закусишь кошерным сальцем…
— Но-но, шабес-гойка! Не опошляй кашрут.
— Тем более наш новый год, Рош ха-Шана, празднуется в месяце тишрей, — добавила Кабушкина. — Уже прошёл. Эх, Егор, не получается из тебя еврей… Хоть ты хитрее большинства из нас.
По дороге на Сельхозпосёлок Элеонора спросила, не отвлекаясь от вождения.
— Ты не похож
— Потому что каждый раз, преодолевая очередной тяжкий рубеж, я вижу впереди не стол с красным кумачом и на нём золотой кубок с надписью «Егору Евстигнееву — герою Галактики», а всего лишь следующий поворот, продолжение той же дороги с ухабами. Песню такую слышал, сейчас…
Он напрягся, вспоминая слова, затем спел, выстукивая аккомпанемент по пластику салона, не имея гитары под рукой.
Вот новый поворот,
И мотор ревёт,
Что он нам несёт —
Пропасть или взлёт,
Омут или брод,
И не разберёшь,
Пока не повернёшь
За поворот.
— Да, я слышала! Группа «Машина времени»[1]. По телеку в «Голубом огоньке» крутили.
Не знавший точно даты появления этой песни, Егор уж подумал предложить её «Песнярам». Хорошо, что Элеонора предупредила. Надо выяснить, ведь «Алиса», «ДДТ», «Кино», «Наутилус» и, конечно, «Аквариум» обрели популярность задолго до 1991 года. Надо не облажаться, выдав какого-нибудь «Старика Козлодоева» или «Мочалкин блюз» за своё.
— Но что-то ещё не так, — настаивала водительница. — Колись.
— Это ты колись. Кто такой Павлик?
— В смысле?
— «Ну Павлуша… Да, мой иногда задерживается. Да, когда дежурства, может вообще только утром прийти… В командировки? Редко». С кем ты собиралась встречаться у нас дома, в моё отсутствие?
— Ты прослушиваешь мои телефонные разговоры…
У неё дрогнули губы и руль в руках.
— За дорогой смотри. Или меняемся местами. Ничего я не прослушивал. Но кассету прокрутил. Должен же был знать, что вы наговорили, и это едва не попало в руки дятлам из городского ОБХСС.
— И ты решил, что я…
— Ничего не решал. Ты отказала «Павлуше» в свидании. Но не потому, что верна мне до гроба. Отнекивалась присутствием меня в доме. Думаешь, я — в восторге?
Элеонора вела машину ровно. Начался уже Сельхозпосёлок, улица Халтурина чистилась в соответствии с названием — весьма халтурно, бампер и защита картера скребли по смеси льда и снега. А по щеке прочертила дорожку слеза.
Не развивая тему, Егор примолк.
Дома, за ужином, она решилась заговорить первой.
— Он — даже не мой бывший. Так, подкатывал. Говорил: если что, то с серьёзными намерениями. Но был распределён на район в Могилёвскую область, какой-то Кличев, представляешь? Я его вычеркнула из списка перспективных. А потом появился ты, весь список обнуливший. Вот. И этот друг вычислил, где я работаю, наверно — через общих знакомых, позвонил, что перед Новым годом приедет в Минск, а скоро переведётся по повышению, давай, мол, встретимся… Я отвечаю — не одна уже, а он такой: а когда бываешь одна? Ну, ты слышал…