"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Убедил. Мне что с того?
— Убогий ты. Без воображения. Пятьдесят тысяч механизмов скоммуниздили не за день. Три рубля за механизм, а нужно более пятидесяти рублей? Значит, сегодня вынесли двадцать, вчера — тоже, позавчера… Уже три палки. Начальник цеха в доле — отлично, хищение с использованием служебного. Тупо не досмотрел — халатность, тоже палка. Первомайцы в шоколаде, один «Луч» тебе сделает план квартала. Нужно только с умом подойти.
Окрылённый перспективой, Цыбин не обиделся на «убогий без воображения». Договорились, что как только Егор
Воодушевив ОБХССника, заглянул в свой бывший 57-й кабинет. Вильнёв как раз заканчивал допрос и сунул бланк на подпись свидетелю.
— На каждой странице. Так, в конце: «Мною прочитано, с моих слов записано верно».
Встречались субъекты, которым этот диктант оказывался непосильным, и тогда следователь побуквенно просил вывести: «читал, верно». Октябрьская Революция ликвидировала безграмотность, но после неё прошло слишком много лет.
— Привет, Николай. Можешь не вставать при появлении представителя вышестоящего отделения.
Вильнёв поперхнулся, потом заржал.
— Наглец! Ну, что мне не удалось, может, городские сумеют. Как тебе у них?
— Тесно. Непонятно. Прикинь, запретили проставку за вливание в коллектив. Ладно, следователи. Как опера работают? У них же так — не нальёшь, не получишь «источник сообщает».
— У Папаныча спроси. А тебя, кстати, искал мрачный тип с повадками вора-рецидивиста. Кулаки как футбольные мячи. Сыщики его «Терезой» зовут, но на петуха не похож.
Егор выматерился.
— Вот же прилип! Сдал бы его в дежурку. Пахнет алкоголем, нецензурно выражался. Мелкое хулиганство. После суток забыл бы дорогу к нам.
— Трезвый. Вежливый. Даже опрятный. Нет, совсем невиновного человека я оформить не возьмусь. Совесть надо иметь.
Лейтенант кивнул на своё бывшее, а теперь пустующее место.
— На нераскрытые кого посадили?
— Пока раскидали на всех. К нам из розыска один просится, думаем…
— Давидович? Трамвай?
— Не, твои дружки даже в первом приближении не рассматриваются. Из тех, кто постарше. Всё! У меня на коридоре ещё двое ждут на допрос. Давай — в следующий раз.
— Понятно. Будешь мимо проходить — проходи мимо. Пока.
Егор снова спустился на первый, махнул рукой офицерам за стеклом в дежурке. Вроде все дела сделал. В первый день на новом месте их не должно быть много. Даже в УВД и РОВД, при сумасшедшей нагрузке на каждого, как по работе над реальными преступлениями, так и при создании видимости, новичкам день-два полагается на акклиматизацию. С предвкушением раннего ужина, без задержки на службе, он шагнул с порога райотдела и сразу понял, что его оптимизм был преждевременен.
— Добрый вечер, Егор Егорович.
— Нестроев! Три минуты. Спешу.
— За три не получится. Сядем ко мне в машину? Она прогретая.
— Моя тоже не остыла. Идём. Полминуты прошло.
— Зря вы так. Мои парни ваш дом стерегли.
Лейтенант открыл водительскую дверь.
— А его точно хотели ставить?
Он всё же поднял флажок на пассажирской двери. «Бать Тереза» опустился на сиденье.
— Мне трудно это доказать. Но я пытаюсь наладить общение. Посмотрите, что случится, если перестану вас опекать.
— Это угроза?
— Я вам ничем не угрожаю. Только отойду в сторону.
— И что? Дом я поставил на сигнализацию. Если охрана прохлопает воров, возместит. Жена ушла из «Счастья». Там остались просто знакомые. И в Первомайский заехал чисто по старой памяти. С этим районом, где ты смотрящий, меня больше ничего не связывает.
Про грядущие манипуляции с заводом «Луч» и с базой Промторга №2, естественно, не стоило откровенничать.
— Мои полномочия и возможности несколько шире, — туманно заметил криминальный тёзка. — Но, раз ты не при делах, я прощаюсь.
Егор специально помедлил, глядя в зеркала заднего вида. Уголовник сел в белый «Москвич-412». Машина тронулась, свернув с Инструментального направо к бульвару Толбухина. Лейтенант поехал в противоположном направлении, в сторону проспекта. Пассажирское кресло, где сидел урка, хотелось вымыть скипидаром.
Возвращение в дом, свой дом, не родительский, не съёмная квартира, где ждёт роскошная женщина, а маленький волчонок норовит выпрыгнуть из шкуры при виде хозяина, всегда в радость. Джонни за две недели после Нового года успел здорово прибавить в росте и весе, обещая перегнать немелкого папашу. Элеонора притащила откуда-то видеомагнитофон и кучу кассет, теперь они дорвались, наконец, до импортных фильмов, в той жизни Егора казавшихся архаикой, а тут — писком моды: «Рокки», «Рокки-2», «Рокки-3», наисвежайшие «Рэмбо. Первая кровь» и «Конан-варвар», эротическая «Греческая смоковница», долларовая трилогия — «За пригоршню долларов», «На несколько долларов больше» и «Хороший, плохой, злой». А также «Крёстный отец», «Кабаре», мордобои с Чаком Норрисом…
Ужасное качество (шестая копия с седьмой копии) компенсировалось отсутствием цвета и, соответственно, цветного дождя помех. Отечественный телевизор не понимал и не принимал американский, то есть «вражеский и буржуйский», сигнал цветности в стандарте PAL. «Рубин» был приобщён к стандарту SECAM из тоже буржуйской, но более дружественной Франции. Поскольку установка встроенного адаптера SECAM-PAL, чем промышляли умельцы, привела бы к потере гарантии, так и смотрели в чёрно-белом, под невероятно гнусавый перевод синхрониста.
Егор предпочёл бы дорожку на английском, но кассета — не компьютерный файл, где её возможно переключить. В этот вечер смотрели «Сила одиночки» с Чаком Норрисом, потом Элеонора угорала от анекдотов в духе: «Однажды Чака Норриса укусила королевская кобра. После пяти дней мучительной боли кобра умерла». Потом спросила:
— Ты столь же крут? Можешь положить чай в рот и залить его кипятком для заварки?
— Нет. Но зато я однажды как Чак Норрис спас от удушья двести человек. Просто перестал их душить.