"Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25

Ролдугина Софья Валерьевна

Брежнев перелистнул последнюю страницу доклада, задумался, и снял трубку телефона.

— Коля, соедини меня с Андреем Андреевичем.

Через пару секунд раздался щелчок, и короткий гудок, который всегда предшествовал соединению по ЗАС.

— Товарищ Громыко? Почему так официально? Да потому что днём, твои любимые палестинцы устроили стрельбу в центре Москвы… Ты мне что говорил? Что это наши друзья и всё такое… А на деле им только дали денег, и они задрав штаны побежали убивать совслужащего. Нет, Андрей. Человек на которого объявили охоту ЦРУ, Аман, ФАТХ, и ещё чёрт знает кто, не может быть простым студентом. Он им и не является. Не знаю кто там у тебя работает, но сообщи своим людям, что пытались похитить для последующих

пыток и казни, начальника информационного управления Верховного Совета СССР. Генерала гражданской службы, и кстати офицера Советской Армии. Не знал? А кстати, зачем тебе это знать? Что, простой студент уже не заслуживает защиты государства? Его значит можно похитить, пытать и убить? Может мы с тобой в разных Советских Союзах живём? Может Министерство Иностранных дел СССР, отвечающее за международную политику нашей страны, защищает интересы только сильных мира сего? Ладно. Об этом ты подумаешь на досуге, а сейчас, я хочу, чтобы в течение трёх суток, все палестинские студенты, и вообще палестинские граждане покинули территорию СССР без права возвращения. Кроме того, мы останавливаем бессрочно все программы помощи, и отзываем всех наших специалистов. Всех это значит всех. Если кто пожелает остаться там у них, пусть сначала приедет в СССР, напишет, как положено отказ от гражданства, и катится на все четыре стороны. Ну и на сладкое, мы естественно прекращаем все дипломатические отношения с Палестиной… Всего лишь?!! Ну если так, то представь себе, что они напали бы на тебя, увезли в какой-то подвал, и долго пытали перед тем как убить. Если же и это для тебя «всего лишь», то боюсь я уже ничем тебе помочь не смогу.

Брежнев положил трубку, и поднял взгляд на вошедшего в кабинет целителя. Тот как-то чувствовал, что нужен, и приходил к Брежневу снимая негативные эмоции, лёгкими касаниями пальцев.

Владлен Сибирцев всегда работал молча. Вот и в этот раз он, закончив, поклонился и снова вышел, а Брежнев взялся за трубку телефона совсем в другом состоянии. Добродушном, слегка ёрническом и спокойном. Поэтому и начало разговора было таким же.

— Ну что, Сергей Николаевич, обосрались? А я тебя предупреждал о возможных покушениях. А ты, вместе с Судоплатовым что там намеряли? Что? Да он не пострадал только потому, что сам мог вырезать половину всего боевого крыла ФАТХ, и не вспотеть. Но тебе ли как профессионалу не знать, что пуля-дура? И чтобы ты мне говорил если бы на Николаеве появилась хоть одна царапина? Молчишь? Правильно молчишь. Значит так. Запирать парня не будем, но охрану ему обеспечь. Нормальную охрану. Договаривайся хоть с Альфой, хоть с военными, хоть с чёртом, но, чтобы муха не пролетела, и таракан не прополз. Приказ от моего имени получишь… — Брежнев посмотрел на часы в виде штурвала стоявшие на столе. — Через час.

Стоило Леониду Ильичу положить трубку кремлёвки, как загудел аппарат спецсвязи.

— Товарищ Брежнев, докладывает дежурный ЦУС подполковник Гришин. Просят связь с американской стороны. Президент Никсон.

— Соединяйте, товарищ Гришин. — Брежнев включил громкую связь и положил трубку на аппарат. Кивнул вошедшему в кабинет переводчику, который сел за специальный стол, и надел наушники с микрофоном. После короткого гудка, раздался голос президента Никсона:

— Добрый день, товарищ Брежнев, а, да у вас же сейчас вечер. А на Атлантическом побережье Америки сейчас половина одиннадцатого. Хочу принести свои соболезнования в связи с печальным инцидентом в Москве, и выразить надежду, что товарищ Николаев не пострадал.

— Спасибо господин Никсон за заботу. Хочу вас заверить, что этот парень ещё нас с вами переживёт. Он собственно и перебил нападавших на него палестинцев, оставив в живых лишь двоих, чтобы они поведали нам кто и зачем их прислал.

— А я предупреждал тебя Леонид, что с палестинцами нельзя иметь дело.

—

Ну, вот можешь считать, что я воспринял твоё предупреждение. — Брежнев чуть помедлил. — Мы разрываем контакты с ООП и ФАТХ, высылаем всех палестинцев, прекращаем все программы помощи, и отзываем всех специалистов.

— Могу только горячо приветствовать это мудрое и взвешенное решение советского руководства. — Ответил Никсон. — Понимаю, что сейчас к охране товарища Николаева будут привлечены дополнительные силы, но и Соединённые штаты, в лице ряда заинтересованных лиц хотели бы внести определённый вклад в безопасность человека так многое сделавшего для Америки. Через три часа в воздух поднимется Си сто сорок один, Старлифтер[48], у которого на борту будет бронированный Линкольн Континенталь семьдесят третьего года. Леонид, это подарок от Техаса, и их очень огорчит отказ Виктора, принять его. Естественно я гарантирую своим словом, что никаких подслушивающих устройств там нет и в помине. Машину делали для Перри Баса, а он очень сильно не любит всяких жучков.

Брежнев хмыкнул, представив лицо Виктора.

— Мы сердечно благодарим наших американских друзей за участие в обеспечении безопасности Виктора Николаева, и я обещаю, что он с благодарностью примет этот дар.

Закончив разговор, он отключил связь, кивнул переводчику, и когда дверь за ним закрылась добавил:

— А если не примет, я его законопачу в самый глубокий бункер Советского Союза.

Случившееся имело последствия и для девушек из Альфы. Катерина и Татьяна рассказали, и даже зарисовали схему своих передвижений, откуда стреляли охранники, и как двигался Виктор.

Никто не спрашивал откуда у Татьяны граната, потому как после Свердловска, когда её зажали огнём, она на операцию без пары эфок не выходила, да и патронов брала не жалея.

В целом действия девушек оценили, как грамотные, и правильные несмотря на то, что они дали возможность охраняемому лицу вступить в бой. Но собственно у них и не было никаких шансов. Остановить такого бойца как Николаев они и не могли. И лучше решение — прикрыть его огнём.

— А что он делал в автобусе? — Решил уточнить один из старших офицеров Девятки ведущей своё внутреннее расследование.

— Когда мы вошли, он уже допрашивал этого…

— Допрашивал? — Уточник полковник, ведущий расследование.

— Точнее потрошил[49]. — Катерина усмехнулась. — Что говорил, не знаю. Он по-арабски с ним… беседовал.

— По-арабски? — Полковник нахмурился. — Он решительным образом ничего не понимал в этом деле, но выполнял приказ.

— Причём бегло так. — Татьяна покачала головой. — И выговор характерный. Вот если бы отвернулась, никогда бы не подумала, что он наш. Ну в смысле русский. У него даже мимика изменилась, и жестикуляция.

— А ещё… Катерина чуть замялась. — Он допрос вёл очень привычно. Ну вот как токарь с десятилетним стажем. Уже не смотрит на ручки, а как-то само собой всё выходит. Вот и он также, только-только допрашиваемый начал в себя приходить, Виктор почти не глядя прижал пистолет ему к голове, и выстрелил, чтобы тот снова «поплыл». И когда двигался… вот реально хрен попадёшь. Какими-то ломанными рывками, и когда подскочил к автобусу, в окно, как-то очень специально запрыгнул. Словно втёк внутрь. Даже не могу представить себе, где так готовят.

Виктора отпустили быстро, и он, заменив колесо и скинув битое стекло с сидений, завёл свою Волгу, и неторопливо поехал в сторону ГОН — гаража особого назначения, чтобы механики посмотрели побитую пулями машину. К счастью, она стояла к бандитам багажником, и основная часть пуль, попала в заднюю часть. Даже колесо было пробито только одно. Но всё равно машина шла неуверенно, и валко, а двигатель постоянно сбивался и троил.

В гараже к Волге сбежались все механики, и только покачивали головой и считали дырки.