"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20

Шагинян Мариэтта Сергеевна

— В Караганде! — хмыкнул я.

— А это где? — удивился барабанщик.

— Ты, Андрей, точно на рифму к слову «где» напрашиваешься, — усмехнулся я, забираю гитару из рук Попова. — Как тебе инструмент?

— Мягкий. Струны фирмовые?

— Японские.

— Лежат низко. Звук — полный пи… — Он покосился на сестру.

— Ладно! Пойду я! До завтра! Всем пока!

— Пока! Пока! — попрощались мои соучастники «банд группы».

— Скрипки возьмите! — вспомнил я уже на выходе.

* * *

Дома я поужинал жареной с мясом картошкой и ушёл к себе. Мать, приученная не подрываться ко мне, пришедшему с улицы и не накладывать в тарелки

еды, уже закрылась в своей комнате и, вероятно, уже спала. Она привыкла, что вечером я, или дома, или, если меня нет дома, то в школе на факультативе по физкультуре. Она знала, что с местными пацанами я не гуляю, и потому перестала за меня беспокоиться.

Поначалу, когда понял, что мне не интересно проводить время во дворе, я расстроился. Ну как же, отрываюсь от коллектива, так сказать… Потом я вспомнил, что и в моём детстве были несколько ребят, не гулявших с нами во дворе и не принимавших участие в пацанских развлечениях.

Оказалось, что и в нашем дворе имеется такой мальчишка, который, кстати, тоже ходил в музыкальную школу и тоже на класс классической гитары. Его звали Сергей Громов. Он тоже, как это ни странно, занимался радиотехникой в кружке «Дома пионеров». Там мы с ним и познакомились. И сильно удивились, когда узнали, что мы живём в соседних домах. Он жил в одиннадцатом доме.

Так вот, этот Громов совершенно не переживал, что его социализация идёт обособленно от «мальчишеского общества». Мы с ним сдружились на почве радиотехники, игре на гитаре и увлечении музыкой. Сергей был на год старше меня и, как мне сразу показалось, был мудрее своих одногодок. Он точно знал, чего он хочет. А хотел он собрать собственный усилитель, сделать приличные акустические колонки, заиметь импортный стереомагнитофон. Выпускаемые в это время советские магнитофоны, он за достойную даже обсуждения технику не признавал. Как, впрочем, и усилители с проигрывателями.

Отец у него был морским офицером, как кстати многие мужчины, поживающие в его доме, и командовал спортивной ротой Краснознамённого Тихоокеанского Флота. Или как-то по-иному руководил. Я не понял, а Громов объяснить толком не мог, ибо толком не знал, чем занимался его отец.

Сергея заинтересовали мои «разработки» в области радиотехники и он потянулся ко мне как растение к солнечному свету. Он спрашивал, как и почему, а я объяснял, честно и откровенно. Гитарные примочки его не интересовали, а вот такой же предусилитель, как я сделал на гитаре, он собрал и был рад его десятиваттным выходом. Его устраивало почти полное отсутствие шумов при включении кнопки шумоподавления.

Прослушав «лекцию» о новых тенденциях в развитии радио-строения, Громов на недели две отстал от меня, а потом пригласил к себе домой, что случилось впервые, и продемонстрировал разработанную им самим и собранную схему сороковаттного усилителя мощности. Его мы прослушали через мой, уже собранный мной тогда, комбик. Это случилось в конце октября.

Усилитель мне понравился, и я подкинул Громову идею о переделке магнитофона-приставки «Нота-303» в нормальный стерео магнитофон с двумя моими предусилителями, дающими двадцативаттным выходом. На вопрос: «почему „Нота 303“?», я сообщил ему, что у этой Ноты самый лучший лентопротяжный механизм с очень низкой «детонацией».

Громов подумал-подумал и, поверив мне, принялся за работу. Я купил «Ноту-303» и отдал Громову. Присоветовав переделать трансформатор, установить стабилизатор, и немного субсидировав проект, я от Громова отстал. И вот недели, как три назад он приволок мне домой «Ноту-303» и удивил уже меня. О том, что «Ноты-303» переделывали радио-умельцы, я где-то в своё время

читал, но сам этим не занимался. Зачем мне «Нота-303» в две тысячи двадцатом году?

И здесь я вспомнил про «Ноту» только потому, что она новая стоила девяносто пять рублей, а с рук не кондиционную, попадались и такие, не смотря на то, что её стали выпускать только с того года, можно было купить и дешевле. Ведь нам был нужен только лентопротяжный механизм. Радиодеталей у меня, благодаря общению с Евгением Семёнычем, было дофига и разных.

Эти радиодетали я знал плохо и потратил бы на магнитофон с доводкой кучу времени, которого у меня было в обрез. А так я, считай, задарил тринадцатилетнему мальчишке магнитофон и дал проявить себя, снабдив деньгами, нужными деталями и пищей для творчества. Магнитофон у него получился отличный, и я купил себе ещё один магнитофон «Нота-303», снова снабдил Громова комплектом радиодеталей и кое-какими мыслями по модернизации уже опробованных усилителей.

Сейчас у меня уже был готовый, вполне себе рабочий, магнитофон, который я уже опробовал на запись, и бобина с записанными на плёнке «моими» песнями. Я осознавал риск того, что если я принесу завтра на репетицию запись новых песен, и, не дай бог, оставлю её Попову, она разойдётся, как песни Высоцкого. Особенно русские, коих обществу не хватало. Но запись через те микрофоны, что у меня были, хоть и модернизированные, получалась не очень. И что делать? Вот я и не мог уснуть, решая сакраментальную задачу: «быть или не быть».

Глава 22

Что греха таить, я готовил себе репертуар всё это время и записывал песни для того, чтобы показать музыкантам, с которыми буду играть. А то, что я буду играть, это я знал наверняка. А чем ещё мне заниматься кроме спорта? Где выплёскивать творческий потенциал?

Музыку я любил с детства. Профессионального музыкального образования не получил, но гитару и некоторые другие музыкальные инструменты освоил неплохо благодаря друзьям профессионалам. Которые, кстати сказать, и в зрелом возрасте не оставили музыкальную деятельность, зарабатывая средства выступлениями в ресторанах, предпочитающих «живую музыку». Остались и такие динозавры в двадцатых годах третьего тысячелетия.

Именно у своих друзей-музыкантов я научился не только петь и музицировать, но и некоторым бытовым хитростям. Например, один вокалист показал, как он звукоизолировал свою комнату обклеив её картонными ячейками из-под яиц. Так сделал и я в своей кладовке, узнав, что эта комната «моей» останется ещё долго.

Я всё-таки нашёл время и, примерно через месяц, после того, как Сашка ушёл из дома, сходил в политехнический институт, где по идее, должен был учиться брат, и узнал в деканате, что он, действительно взял академический отпуск. Мой возраст позволил мне представить дело так, будто меня послала мать, чтобы узнать, почему брат не приходит домой. Попавшаяся мне под руку преподаватель посетовала, что, дескать: «пошли вот такие сыновья…», и посмотрев по спискам, удивлённо сообщила мне «печальную новость».

Для меня новость не была печальной. Я понял, что Сашка, живой и где-то прячется, а если ещё не заявился домой, то прячется далеко. Поэтому, ничего не говоря матери, я смело приступил к реконструкции своего жилища.

Вытащив из ниши диван с помощью сырых картофелин, подложенных под его ножки, я установил диван у стены рядом с письменным столом и сделал из ниши комнату-студию. Кроме яичных ячеек на стену сначала была наклеен противопожарный пенопласт трёхсантиметровой толщины, взятый мной на территории судоремонтного завода, куда у Семёныча тоже имелся доступ.