"Фантастика 2024-195". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
– Первой версии нашего космического флота, – не удержался от подначки Калеб.
– Быть первым наиболее почётно.
– С этим не поспоришь…
Разговор затянулся. Валяясь на травке, смеясь и подшучивая друг на другом, они успели обсудить будущее космической экспансии, вероятное развитие энергетики, морские исследования и даже новые археологические раскопки в египетской пустыне.
«Каир, конечно, здорово мешает, но эта агломерация застряла там надолго…»
Затем учёные предложили вместе поужинать, чтобы не прерывать «интересную дискуссию», но Раймонд напомнил о вымышленных друзьях и они расстались, чрезвычайно довольные друг другом.
Келли и Шанти вернулись в отель, поплавали в бассейне, затем переоделись к ужину, но в город решили не ехать, а насладиться
Вопросов у девушки накопилось много, однако она – неожиданно для себя самой – решила начать с этого:
– О каком балласте говорил Мэттью?
– Ты действительно не поняла? – Раймонд мягко улыбнулся.
– Я хочу услышать это от тебя.
– Балластом в нашем кругу называют ливеров.
– А Мэттью из высшего сословия?
– Так же, как и я. Я – второй ребёнок, он – третий, и титулы нам не светят. Мы получили превосходное образование, кое-какие средства, но всего остального должны добиваться сами. Таков закон. Можно прожигать жизнь, поскольку «кое-каких» средств хватит до конца дней. А если не хватит – подкинут. А можно добиться чего-то такого, что принесёт наследуемый титул. Это очень трудно, но вероятность есть. Поэтому «города счастья» часто называют «городами честолюбцев». Хотя, если честно, прожигателей жизни здесь много больше.
– Они в самом деле ведут научные исследования?
– Эти двое?
– Про них я поняла… – Шанти поморщилась, обвинив себя в корявой фразе. – Наука развивается?
– Да, – кивнул Келли. – Мировую фундаментальную науку контролирует Академия, а финансируют все корпорации. В распоряжении учёных идеальные лаборатории и суперкомпьютеры. Работы идут, однако прорывов мало.
– Почему?
– На мой взгляд, потому что мало мозгов.
– В смысле? – изумилась девушка.
– В прямом: количественно мало, – объяснил Раймонд. – Не зря ведь существует понятие «талантливый учёный». Так же, как талантливый писатель, композитор, художник, скульптор… Кто угодно, включая талантливых военных и управленцев. Человека можно обучить, дать ему блестящее образование и сделать великолепным ремесленником. Но где вероятность, что он посмотрит на свою работу с неожиданной стороны? Найдёт нечто новое? Прорывное? Раньше появление талантливых людей достигалось просеиванием большого числа соискателей: образование получали многие и среди них, по теории вероятности, оказывалось много талантливых учёных в самых разных областях. И ведь не угадаешь, где они появятся на свет: в Китае, России, Италии… Ты – яркий тому пример. Ты родилась на помойке, но благодаря несомненному таланту смогла вырваться и многого добиться. И так было всегда: одни поднимались легко, другие продирались через препоны, но талант тащил их наверх, они вносили свой вклад в науку и двигали цивилизацию вперёд. Сейчас же количество людей, которые хотя бы понимают о чём говорят Калеб и Мэттью, снизилось до числа обитателей «городов счастья» и районов биггеров в агломерациях. Выборка уменьшилась, что сразу же сказалось на результате. Калеб прав – пока не будет нового источника энергии, занятия Мэттью – это пародия на то, что нам нужно для освоения космоса, но Мэттью строит свой двигатель, а Академия его спонсирует, потому что ничего другого нет. Мы оказались на том этапе, когда гигантские возможности ничего не дают. Вода уходит в песок. – Келли посмотрел Шанти в глаза: – Но они не хотят об этом говорить. Такие, как Калеб и Мэттью увлечены своими игрушками и надеются чего-то добиться. Лорды понимают, что цивилизация буксует, но не собираются ничего менять. Они потратили массу времени и сил, чтобы заполучить власть над планетой, и обратной дороги не будет. – Пауза. – Вероятность следующего научного прорыва есть, но она низкая.
– И какой ты видишь выход?
– Почему ты думаешь, что я вижу выход?
– Потому что иначе ты не стал
Раймонд поднял бокал, салютом показав девушке, что она права, сделал глоток и продолжил:
– Я хочу пнуть этот мир, Шанти. Но не агломерации, которые пинают все, кому не лень, а лордов. В «городах счастья» нет Сети, они оберегают себя от неё, но могущество лордов зиждется именно на Цифре. С помощью технологии Гамильтона, с которой они не знают, как бороться, можно атаковать фундамент мировой Сети, а без неё встанут промышленность, добыча, сельское хозяйство… другими словами – всё.
– Мир погрузится в хаос.
– А тебе нравится нынешний порядок?
Шанти вздрогнула, но нашла ответ:
– Люди живут.
– Выживают.
– Всегда так было.
Эту реплику Раймонд оставил без внимания.
– Кроме того, количество ливеров целенаправленно снижается. Постепенно, но неуклонно. Знаешь, какова сейчас численность населения планеты?
– Двенадцать миллиардов.
– Восемь с половиной.
– Что?
– Восемь с половиной миллиардов человек.
– Но все говорят…
– Все говорят то, что им велено говорить. А велено говорить то, что нужно лордам. А лордам выгодно держать ливеров взаперти, где они находятся под полным контролем и потребляют «разумный» минимум ресурсов. Оставшиеся агломерации занимают всего четыре процента суши, причём выстроены они на бесплодных землях. Как в них с экологией, качественной пищей и чистой водой я тебе рассказывать не стану – без меня знаешь. Всё это приводит к болезням. Люди умирают, а им рассказывают, что их слишком много. Им запрещают покидать агломерации, да они и не могут, потому что не приспособлены жить на земле. Они сидят в бетонных концлагерях… и постепенно вымирают. И не знают о «городах счастья», о том, что гигантские просторы уже очищены, что наступил Экологический Ренессанс, и понятия не имеют, что все эти просторы принадлежат лордам. Земля поделена между теми, кто наслаждается жизнью. Между людьми, которые контролируют ливеров. А иногда, со скуки, устраивают террористические акты. Ты ведь знаешь, что все – все! – известные террористы – выходцы из благородных семей? Они ни с чем не борются, не выдвигают никаких требований, они просто убивают. Развлекаются. И россказни об их неуловимости – это маркетинг для ливеров. Я знаю каждого из всех известных террористов.
– Общаетесь? – угрюмо спросила девушка. – Выпиваете иногда?
– Я – нет. Но знаю, кто общается.
Здесь не было Сети и не было Марлоу, которая могла подсказать нужные слова, подтвердить или опровергнуть заявления Келли, но Шанти чувствовала, что он не лжёт. Всё, что он сказал – правда.
Ужасная.
Ужасающая.
– Это всё очень… неожиданно, – выдавила, наконец, девушка.
– Понимаю твоё состояние, – ответил Раймонд, вновь берясь за бокал.
– Ты не боишься об этом говорить?
– Здесь нас не слушают.
– Почему?
– Потому что высшее сословие имеет право на частную жизнь. И это право уважают.
Они вновь помолчали.
– У тебя есть план? – спросила Шанти. – Ты уже придумал, как хочешь распорядиться технологией Гамильтона?
– Мы пока не настолько близки, чтобы я начал откровенничать, – улыбнулся Келли. – Некоторое время назад я сказал: ты должна увидеть «город счастья», а затем кое-что услышишь. Ты увидела и услышала. Надеюсь, ты не разочарована ни первым, ни вторым. Теперь я скажу так: прими решение. И тогда ты узнаешь кое-что ещё.
– И опять не разочаруюсь?
– Возможно.
– А что будет, если я отдам технологию лордам?
– Я получу дворянство. Настоящее. Наследуемое. И войду в элиту. – Келли посмотрел на девушку через бокал. – А тебя убьют.
– За то, что я убила лорда Гамильтона и его родителей?
– Такие вещи не прощаются, Шанти. Никаких компромиссов.
Девушка замолчала. А Раймонд поднялся и серьёзно произнёс:
– Я понимаю, тебе нужно подумать. Очень хорошо подумать над следующим шагом, потому что на кону твоя жизнь. Сделаем так, милая жёнушка: сегодня я отправлюсь к друзьям, у меня будет бурная ночь, вернусь завтра в середине дня. Потрать это время с толком.