"Фантастика 2024-2". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Остается одно - жить дальше и надеяться, что удача будет благоволить мне. Вот, если будет мне везти, добыча будет хорошая попадаться, а уж тем более если получится у меня отцовский престол вернуть или хотя бы какое-нибудь из мелких княжеств захватить, возвеличиться, парни непременно решат, что все это потому что мне Бог помогает. И может быть, подумают о том что требы стоит не Красному Тельцу класть, а христианскому Господу, которого, правда, многие и сейчас называют мертвым.
– И дальше что?
– прервал поток моих мыслей Глеб.
– А дальше все просто, - ответил я.
– Хочу проверить, из плоти и крови ли
Парни двинулись исполнять мой приказ, а я повернулся к боярину Луке.
– Ну, что думаешь, боярин?
– спросил я у него.
– Получится у нас тварь эту убить или нет?
– Думаю, что получится, - пожал плечами Лука Филиппович.
– Сам подумай, жрут они как звери, следы оставляют на земле, причем отчетливые, значит точно из плоти и крови. А тогда значит и сердце у них наверняка где-то имеется, можно клинок в него всадить, да тут тварина и помрет.
– Вот и я так считаю, - кивнул я.
– А парни боятся, даже наши. Запугали их с проклятием этим, а ведь нет, скорее всего, ничего, есть просто логово злобных тварей, которое огнем и каленым железом вычистить надо. И мы его вычистим.
– И героями на всю округу станем, - кивнул боярин.
– Насчет этого не знаю, - пожал я плечами.
– Я, если честно, об этом как-то и не думал.
– А стоило бы, княжич, стоило бы, - криво усмехнулся Лука Филиппович.
– Ты ведь правильно все сделал, меня остановил, не дал селища молдавские огню предать, сам к ним съездил, с главой рода молдавского договорился, даже караван вместе собирать решили. Глядишь, еще и проклятие с этих земель снимешь, так тогда и напряженность между местными и киевскими поугаснет. Так что ты обоим сторонам добрую службу сослужишь. В Киеве это заметят непременно, внимание обратят.
– Так ты что же думаешь, нам перед киевскими выслуживаться надо?
– удивился я.
Вроде бы боярин Лука - жесткий человек, прямо кремень, сына воспитал так же, никогда ни перед кем не отступает, а тут выясняется, что он перед кем-то выслужиться хочет. Да ну быть такого не может!
– Да не выслуживаться, - на лице боярина отразилась досада.
– Дружить нам надо с Киевом. Не важно, куда мы отправимся дальше, престол отца твоего отвоевывать или какое-то из мелких княжеств примучивать и под свою руку брать, дружба с Киевом для нас всегда выгоднее будет, чем вражда. Да и если уж совсем честно, то они ведь и помочь тебе могут с нашим главным делом. Только для этого им показать надо, что ты для них выгоднее, чем наместники.
– Честно говоря, я о чем-то таком уже думал, - ответил я, почесав в порядком отросшей бороде.
– Что для Киева Пять Княжеств под одной рукой выгоднее будут, чем наместники, которые вечно между собой грызутся.
Боярин только кивнул. А я задумался: все-таки странно как-то, сначала он с места рвется, народ хочет на местных повести, деревни их сжечь, а потом хвалит за то, что я с этими же молдаванами договариваюсь, и в какой-то мере им помогаю. Ведь, если тварей не будет в окрестностях, то только местным в этом и прямая выгода, они, по крайней мере, охотиться смогут по эту сторону Днестра без опаски, рыбу ловить. Да и о том, что купцы сюда ходить станут, забывать
Нет, желание боярина Луки сжечь селения и перебить всех людей, мне понять легко. Я сам, например, даже не представляю, что сделал бы с людьми, которые осмелились бы разорить те лесные могилы, в которых лежит Игнат и остальные погибшие в стычке с дружиной боярина Сергея воины. Но с чего бы вдруг Лука так к местным подобрел? Не потому что же, что они его вином угостили?
Помедлив пару мгновений, я решился все-таки озвучить этот вопрос.
– Боярин Лука, а почему это ты к местным так подобрел?
– спросил я.
– Только ведь пару дней назад рвался селища их сжечь, да с землей сравнять, а теперь, надо же успокоился, хвалишь меня за то, что помогаю им.
– Так ты ж меня и успокаивал, - ответил Лука Филиппович.
– Сам ведь сказал, тех, кто могилу эту разорял, уже наверняка и в живых-то нет. Тут ведь не только рубленицкие в этом участвовали, но и те, что в деревнях по эту сторону реки жил. А им дома свои бросить пришлось, так получается, что наказали их уже за нас. Да и… - он тоже немного помедлил, будто бы не решался сказать что-то, но все-таки продолжил.
– Есть у меня такая черта, еще жена-покойница говорила, что вспыхиваю я быстро. И, когда вспыхну, могу дел натворить, не разбираясь. Вот и нужен мне кто-то, кто успокаивать, если что, будет, кто в чувство может привести.
– Понимаю, - кивнул я.
– Да и сынок у меня такой же, - кивнул боярин Лука.
– Никитка тоже ведь, чуть что, так сразу вспыхивает, словно щепа сухая. Он ведь именно так того боярина и зарезал, за которого его потом к смерти приговорили. Честно говоря, Олег, я за тобой потому и пошел, что вижу, что ты успокоить его сумеешь, если что. Да и вообще присмотришь за сыном, если меня не станет вдруг.
– Да ладно тебе, боярин Лука, - удивился я таким мыслям своего ближника.
– Ты же телом крепкий, воин справный, дружина у тебя тоже богатыри один к одному, что с тобой случиться может?
– Что может, то и случится, - ответил боярин.
– Все мы по кромке меча ходим, так что в любой момент умереть должны быть готовы. Так, ты присмотришь за Никитой, если что?
– Присмотрю, конечно, - заверил его я.
– Никита и мне дорог, друзья мы, в конце концов. Не оставлю я его, не беспокойся.
– Вот и хорошо.
Тем временем к нам вернулись братья-лесовики. Один тащил с собой связку факелов и рогатину, а второй самострел с колчаном. Я хотел, было, взять копье в свои руки, но естественно лубки мешали мне это сделать. Оставалось только поморщиться с досады и забрать у Глеба факел.
– Поможешь огонь развести, боярин Лука?
– повернулся я к Луке Филипповичу.
– Запалим факел, да швырнем в яму. Посмотрим, как тварь эта реагировать будет.
– Сейчас, - боярин кивнул, залез в поясную суму и достал из нее огниво.
Он чиркнул пару раз, высекая искру на пропитанную маслом тряпицу, и через пару мгновений огонь занялся. Я подошел поближе к краю ямы, наклонился и швырнул в нее горящий факел так, чтобы он упал прямо перед мордой пойманной твари.
Та отреагировала достаточно быстро, тут же вскочила, поднявшись на задние лапы, или ноги, черт знает, как их называть, и прижалась к противоположной стене ловушки. Все это произошло абсолютно беззвучно, тварь не подала голоса, не издала ни звука.