"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2

Суржевская Марина

Гостья встала, протянула руку к сумке, лежащей на диване позади нее («вот откуда она бутылку-то достала», — подумал еще Иосиф Виссарионович), попыталась накинуть длинную ручку на плечо — но та отстегнулась и сумка полетела в угол комнаты. Сталин проводил ее глазами — но куда сумка упала, не увидел. А повернувшись к дивану, понял, что не увидел и куда делась Таня Серова. Куда делась Тень…

Лаврентий Павлович рапорт майора Ахмедова прочитал, когда ехал с подмосковного аэродрома домой. Операция прошла в целом удачно, хотя кое-что майору не понравилось — да и товарищу Берии тоже: в двух схронах отряды МГБ явно ждали. Что, впрочем, бандитам не помогло: снайперы, вооруженные новенькими винтовками с тепловыми прицелами,

работу выполнили на отлично, а вот кто виноват в потерях — это еще предстояло выяснить. И почему-то у Лаврентия Павловича не вызывало сомнений, кто именно поможет сотрудникам МГБ это выяснить…

Глава 3

Октябрь сорок девятого года в политическом плане был весьма напряженным: закончились аресты в Ленинграде. Уже самые первые материалы расследования доказали массовое воровство руководителей Ленинграда и области, но эти факты в общем-то никого особо и не удивили. Высокопоставленных воров в стране было, в армии, например, десятки генералов были за это осуждены. Но Иосифа Виссарионовича больше всего интересовали материалы расследования работы Всероссийской оптовой ярмарки, уж больно необычными и неожиданными оказались ее результаты. То, что в Ленинграде сгноили продовольствия на четыре миллиарда, само по себе тянуло на расстрельную статью, однако это было лишь вершиной экономического айсберга: в южные республики было продано остродефицитных товаров, причем за бесценок, как «не пользующиеся спросом», почти на семь миллиардов, а промышленной продукции (в том числе и сырья, в котором очень нуждались заводы и фабрики) еще на столько же. С учетом потерь на производстве, по подсчетам Струмилина, чистый урон народному хозяйству превышал двадцать миллиардов.

Иосифа Виссарионовича больше всего поразил тот факт, что устроив такое разбазаривания народного добра ленинградские руководители получили взяток всего около трех миллионов…

Берия, который в последние дни активно вмешался в расследование (второй секретарь обкома Капустин, как выяснилось, оказался британским шпионом), пришел к Сталину с докладом:

— Я тут немного Абакумову помог разобраться со шпионами. Очень интересная картина вырисовывается…

— Виктор Семенович мне еще в августе докладывал о шпионе в Ленинградском обкоме. Вам удалось обнаружить что-то новенькое?

— Кое-что — да. Там на расстрел больше двух десятков товарищей наработали: знали ведь, суки продажные, что шпиону информацию сливают, но за мелкие подачки душонки свои вонючие продали и не поморщились. Сами признались, мрази.

— Ну, что сами признались — это не доказательство.

— Доказательство. Вы уж извините, Иосиф Виссарионович, но я был вынужден использовать специальные методы допроса…

— Тем более не доказательство.

— Да не эти! Я к допросам привлек нашу девочку…

Сталин мгновенно вспомнил соответствующий фрагмент давешней беседы с Лаврентием Павловичем:

— Как я говорил, в качестве врача она вообще чудеса творит, и ей абсолютно безразлично, перед ней наш боец или немец. Она всех вылечивает, но есть один момент не совсем понятный. Она довольно много немцев — причем после того, как они выздоравливали — передавала в НКГБ. И передавала их с подробным описанием преступлений против советского народа, которые те совершали. С подробным описанием где, когда и как эти сволочи убивали и мучили советских людей. Злодеяния эти в сопроводиловках описывались так, как будто эта девочка там рядом стояла и все, что видела, записывала. А на вопрос наших сотрудников, откуда дровишки, она говорила, что немцы ей сами все подробно рассказывали…

— Что-то я не очень представляю ублюдка, подробно описывающего свои преступления, тем более маленькой девочке.

— Я тоже, да и следователи наши поначалу сомневались. Но она не просто говорила, она несколько раз

следователям это показывала. По ее словам человек, отходя от наркоза, в какой-то момент становится очень разговорчив и, что особенно важно, не в состоянии говорить неправду. Просто момент это очень короток, а она мол, может его точно определить. Как — рассказать не в состоянии, да и, говорит, кто не умирал, тот просто этого не поймет. Но факт имеет место быть: человек рассказывал все и с такими подробностями, что просто диву даешься. А еще у нее и память феноменальная: она просто слушала, а на бумагу все потом переносила, по памяти. Мы проверяли: она может через сутки, а то и больше, по памяти дословно пересказать двухчасовой разговор с пятью-шестью собеседниками. Правда, говорит, что дня через три-четыре она все это полностью забывает — но если успевает что-то зафиксировать, то мы можем быть уверены, что ни малейших ошибок она не допускает. Мы позже с этими немцами поработали: все, что Серова о них нам сообщила, было правдой, причем до малейших мелочей…

— Так… а как она сама отнеслась к тому, что вы ее к такой работе привлекли?

— Не сказать, что с удовольствием. Она сказала, что теперь ей придется неделю руки спиртом мыть, чтобы от всего этого дерьма отмыться. Но еще сказала, что если этих мразей не расстреляем, то ей этим самой заняться придется…

— Но у нас смертная казнь отменена…

— Я ей это тоже сказал. Она на меня ТАК посмотрела!

— И вы, Лаврентий Павлович, ей препятствовать, как я понимаю, не собираетесь…

— Я собираюсь ходатайствовать о восстановлении высшей меры социальной защиты. Потому что это будет мерой именно социальной защиты, защиты социалистического государства, самого социалистического строя. У меня, когда я читал ее отчеты о проведенных… дознаниях, так будет правильнее это называть, волосы дыбом вставали. Много я разных мразей в жизни встречал, но таких…

— Вы можете мне дать эти протоколы? Они, как я понял, абсолютно правдивы — но, возможно, в чем-то неполны. Ведь у нее все же опыта допросов нет, она могла какие-то моменты упустить…

— Тогда буквально два слова по процедуре… дознания. Они самостоятельно подготовила список вопросов, мы с ней этот список согласовали… должен заметить, что когда я его в первый раз увидел, то подумал, что у девочки за плечами минимум двадцать лет работы в органах безопасности, но это неважно. Она подозреваемым эти вопросы задавала, фиксировала ответы… их и наши сотрудники фиксировали: велась запись допросов на магнитофон, так что все ответы записывались дважды и ошибки в них исключены. Если в ответах всплывали какие-то новые детали, то она их тут же уточняла, очень профессионально: она не просто записывала ответы, она их немедленно и весьма глубоко анализировала. В нескольких допросах мы даже не сразу поняли, чем вызваны ее дополнительные, заранее не согласованные, вопросы, но она дала исчерпывающие пояснения и уже наши специалисты, после довольно долгого анализа этих ответов, пришли к выводу, что её спонтанные вопросы тоже были весьма важны для следствия. А пару раз она эти уточняющие вопросы задавала потому что её интонация подозреваемого насторожила.

— Очень интересно… когда я смогу ознакомиться с протоколами?

— Когда угодно, я их с собой захватил. Вы не поверите, но она предупредила, что вы сами захотите их прочитать…

На самом деле Лаврентий Павлович несколько слукавил, когда рассказывал о том, как Таню Серову привлекли к следствию по Ленинградскому обкому. Просто когда он прочел рапорт о ликвидации банд в Литве, вспомнил, как из раненых вытаскивала информацию беловолосая девочка — и решил попросить её помочь в деле выяснения сообщников бандитов среди гражданского населения. Девочка по его просьбе на следующий день посетила знакомый особнячок, и там, в ответ на просьбу о помощи, сама предложила: