"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2

Суржевская Марина

— А Иосиф Виссарионович…

— Он, вы, Пономаренко… в ЦК довольно много людей, которые действительно работают на благо страны. Так что за себя и за Сталина можете не беспокоиться: еще лет по пятьдесят творческой жизни я вам обеспечила. Но это не подарок, вы же не будете валяться на травке и разглядывать облака, радуясь жизни. Это лишь способ заставить вас принести стране пользы побольше.

— Ничего себе у тебя рассуждения!

— Профессиональная деформация, врачи вообще всех людей рассматривают как вещи. Полезные или не очень, или вообще вредные.

— Но Георгий Константинович…

— Для меня он в первую очередь — вор. Он думает лишь о собственном благе… то есть личное благо для него важнее общественного. А такой

человек за это личное благо продаст всё: и друзей, и страну… и дело партии, кстати, тоже. Не задумываясь продаст, как только будет уверен, что его не постигнет наказание. Мне такие люди не нужны, стране — тем более. А прошлые его заслуги… я же его не убила.

— А могла?

— Любого человека убить очень просто. Я, как врач, могу человека убить голыми руками даже не напрягаясь. А могу немного напрячься — и человек сам себя убьет. Но ради удовольствия этим заниматься мне что-то не хочется…

— Вот в это верю. Слушай, Фея, есть люди, которые вынуждены такими вещами заниматься… без удовольствия, а потому что иначе нельзя. Ты бы не могла дать несколько уроков Паше Судоплатову и его ребятам? Мы все прекрасно знаем, что ты никогда в Кельне не была, да и чего там тебе делать-то было? Но если Павел Анатольевич вдруг захочет тоже… где-то не побывать…

— Давайте так договоримся: я в мае диплом защищу, потом с Павлом Анатольевичем мы поговорим… о музыке, например, или о литературе. У меня уровень чувствительности после того, как я умирала, совсем другой, он красоту музыки или прелесть метафор поэтических все равно не будет понимать как я, но что именно слушать или на какие речевые обороты внимание обращать, поймет.

— Ты что имеешь в виду? — с удивлением спросил Берия и… остолбенел: стоящая перед ним девушка исчезла.

— Я же говорю: мне это трудно объяснить, — раздался голос откуда-то сзади и Лаврентий Павлович, обернувшись, увидел стоящую позади него широко улыбающуюся Таню. — А если я просто покажу, все равно понятнее не будет.

— Да уж…

— Но возможно, что лет так через несколько и Павел Анатольевич сможет что-то похожее показать. Он товарищ упорный…

Весной началась массовая закладка лесополос в южных районах страны. В основном будущие леса просто «сеяли»: за предшествующую осень пионеры в основном и комсомольцы в меньшей степени собрали просто огромное количество желудей, семян вязов и кленов. А в колхозах стали еще с марта готовить «рассаду»: в домах колхозники (главным образом снова пионеры) в банках укореняли ветки тополей. А самым массовым растением, заготавливаемым для будущих лесополос, стала арония мичуринская. Понятно, что пионеры не знали, почему любая веточка этой самой аронии, если на ней хотя бы пара почек сохранилась, корни пускала в банке уже через неделю — но выпущенные отдельной брошюрой «рекомендации по укоренению древесно-кустистой растительности» точно исполняли и таблетки «корнероста» в банки честно бросали. Ну а то, что попутно готовили рассаду разных кустов для домашних огородов… для страны и это было полезно.

Еще довольно много «рассады» — то есть уже небольших деревьев — везли из лесов нечерноземных областей, но их сажали лишь там, где уже «появилась вода». А появилась она там, где успели проложить водопроводы (главным образом из глиняных труб), в которые воду из ближайших водоемов закачивали ветряки.

Товарищ Струмилин все же смог изыскать в госбюджете довольно приличные суммы, так что за лесопосадки колхозникам платили очень даже прилично, иногда в деньгах они получали даже больше, чем за основную работу в колхозах. Но пока основная часть этой огромной работы держалась на энтузиазме молодежи.

Однако именно что «пока»: в Харькове подготовили к выпуску новый трактор с мотором в сто двадцать сил, предназначенный для пахоты целинной степи и должны были в середине лета начать выпуск специального к нему прицепа, сажающего небольшие деревца буквально тысячами в час. А чтобы было что сажать,

во многих хозяйствах были разбиты специальные питомники для выращивания древесной рассады. И местная, и тем более центральная пресса высаживанию лесополос уделяла даже больше внимания, чем посевной, но и ее не забывали. Просто потому что уж очень она успешной казалась…

Станислав Густавович доложил товарищу Сталину о том, что «при благоприятных погодных условиях урожай будет рекордным», а погода вроде о возможной засухе не намекала. Совсем не намекала, так что проблема с продовольствием, казалось, исчезла — однако в стране, кроме обеспечения людей продуктами, и прочих забот хватало. И о многих из стоящих перед Советским Союзом действительно важных проблем центральная пресса даже не заикалась, а уж местная — вообще о них не подозревала. Потому что их решали специальные люди, даже имена которых прессе сообщать явно не стоило…

Глава 8

Уже почти год внутри руководства военной авиации тихонько тлели серьезные распри. Точнее, распря шла между Головановым (как заказчиком новых машин) и авиаконструкторами Ильюшиным и Туполевым, которых активно поддерживал Хруничев. Еще в эту свару попытался было влезть Яковлев, но его пнули все четверо под лозунгом «мальчик, пошел нахрен, тут взрослые дяди делом заняты». А суть своры заключалась в заказе на дальние бомбардировщики, предназначенные для доставки по назначению спецгрузов. Александр Евгеньевич своей властью основной заказ — вопреки решению правительства — разместил у Мясищева, что прилично сократило финансирование туполевского КБ, а отдельный заказ на тяжелую транспортную машину передал Ильюшину, что тоже Туполева очень обидело. Он разослал жалобы на «самоуправство и вредительство» куда только смог, но почему-то практически никакой реакции не дождался. Точнее, некоторая реакция была: товарищ Сталин его вызвал и поинтересовался:

— Андрей Николаевич, вы пообещали предоставить проект новой машины в ближайшее время. Мы вас не торопим, понимаем, что вы делаете все возможное. И продолжайте спокойно делать дальше…

Со Сталиным Туполев спорить не рискнул, а у Голованова был веский довод в пользу того, чтобы перспективной машиной занимался именно Мясищев: разработанный им бомбардировщик М-8 был принят на вооружение, и с четырьмя турбовинтовыми двигателями по четыре с половиной тысячи «лошадок» он мог доставить шесть тонн полезного груза почти на пять тысяч километров. Со скоростью под семьсот километров в час правда, но это уже было заметно лучше чем у Ту-4. А сам Владимир Михайлович говорил, что при ремоторизации самолета (если вместо турбовинтовых поставить двигатели реактивные) скорость получится уже под тысячу, причем планер под такую доработку даже переделывать не потребуется. К тому же на нескольких М-8 была уже установлена система дозаправки машины в воздухе конструкции Вахмистрова и с дозаправками самолет вообще уже мог хоть вокруг Земли облететь…

Владимир Михайлович ожидания Голованов в целом оправдал, правда даже сам Александр Евгеньевич удивился результату. М-8 был самолетом довольно дорогим (цена серийной машины несколько превышала двенадцать миллионов), но в основном эта высокая цена определялась стоимостью используемых материалов. Ну и дороговизной их обработки, которой научились заниматься лишь в Смоленске. Зато машина с титановым набором и обшивкой из «хитрого» алюминия получилась почти вдвое легче Ту-4, при том, что оказалась вдобавок и много прочнее. Настолько прочнее, что первая же машина, на которую установили четыре двигателя Люльки с тягой по пять тонн, продемонстрировала скорость в тысячу двадцать километров и при этом не развалилась в воздухе. Правда это привело к снижению дальности до трех тысяч километров, но опять же — дозаправка… а Ту-4 с шестью тоннами с трудом пролетал две тысячи и дозаправка на нем отработана все еще не была. Оно и понятно: бензин — штука менее предсказуемая, нежели керосин…