"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2
Шрифт:
— Ну и гадость же вы сотворили из «Агдама»! Впрочем, послевкусие забавное… Договорились. Но после войны я к вам обязательно приеду и мы поговорим уже обстоятельно. Надеюсь, уже скоро поговорим.
— Поговорим. И я буду очень благодарна, если вы по дороге в аэропорт зайдете к Голованову и расскажете, что он должен помнить для беседы со Сталиным — ну, чтобы его не засмеяли окончательно. А помнить он должен вот что…
Ночью, в кабинете Сталина, Бурденко, внутренне посмеиваясь, изложил «согласованную версию» — согласованную в том числе и с Александром Евгеньевичем:
— Его в
— Какие?
— Реанимационные. То есть, по сути, спасла от смерти.
— Мы думаем, что за это доктора этого следует наградить, а вы как думаете?
— Я тоже так думаю, но…
— Вы что-то добавить хотите?
— Да. За прошлый год доктор Серова провела более шести тысяч операций… сложных, даже очень сложных — но у нее ни один пациент не умер, а более девяноста процентов вернулись в ряды Советской армии. Я думаю, что она прооперировала уже больше раненых, чем любой другой хирург в Советском Союзе…
— Получается, что она делает по двадцать операций в день? Причем, вы говорите, сложных?
— Она делает даже такие, от которых любой другой хирург отказывается, причем просто обязан отказаться, так как риск причинить смерть слишком велик — а она излечивает и тех, кто у любого другого хирурга остался бы в лучшем случае инвалидом. А сколько она делает в день операций… по моим сведениям она при высокой нагрузке на госпиталь и сотню в день проводит, сутками от стола не отходя.
— Да, такой врач заслуживает высокой награды. Вы хотите представить ее на орден Ленина? Я готов такое предложение поддержать.
— Честно говоря, я хотел. Но когда я с ней заговорил о награде, она предложила… Ведь тысячи военных врачей героически работают на фронте и в тылу, рискуя и здоровьем, и даже жизнью! И она предложила учредить специальную награду для военных медиков. Особый медицинский орден. Я подумал, что было бы правильно назвать этот орден именем первого русского военного хирурга Пирогова…
— Интересное предложение. Мы подумаем. Но представление на орден Ленина вы все же подготовьте. А с товарищем Головановым я поговорю… потом, когда он полностью поправится и мы победим в этой войне. Спасибо, Николай Нилович…
Пятнадцатого января Таня первый раз спать пошла на новое место: немцы выстроили рядом с новым госпиталем и новый жилой дом для врачей, а приказом Ивана Михайловича девочке была выделена в нем отдельная квартира. Причем в деревяшечном цехе второго завода рабочие изготовили — специально «для Белоснежки» — довольно приличную мебель, а товарищ Егоров через обком добыл для «лучшего хирурга города» разнообразную посуду и два комплекта постельного белья. Вроде бы пустяк, но даже обычную
Еще Федор Савельевич в районе пошебуршал — и Тане досталась отличная пуховая подушка и стеганое одеяло: эти символы «красивой жизни» соорудили сельские бабы. Шэд — как специалист по всяким технологиям — была просто поражена тому, что эти самые деревенские женщины ручками соткали очень плотную ткань для подушки и легкую и мягкую — для одеяла. Таня Серова примерно знала, сколько стоит на рынке такая обновка — но секретарь райкома ее уверил, что колхозницы, узнав, что это для нее делается, деньги не взяли. И это было очень трогательно…
Таня лежала в уютной кроватке и, сквозь дрему, размышляла о том, что окружающие люди все меньше воспринимались ею как «объекты», и ей все больше хотелось сделать что-то приятное совершенно незнакомым людям — просто потому, что эти люди, сами с трудом выживающие, прилагали все силы чтобы ей жилось лучше. И не потому, что она лично им что-то хорошее делает, а потому, что она делает это хорошее совсем другим, и тоже незнакомым им, людям…
Вчерашний день закончился поздно, уже сегодня, причем уже часов в пять утра: пришел «вне расписания» санитарный поезд, который не смогли принять в Ярославле из-за переполнения тамошних госпиталей. Большинство раненых в поезде были не тяжелыми — но их было много, так что Таня Ашфаль простояла у стола с семи вечера и… в общем, пока раненые не закончились. Большинство, конечно, обошлось перевязками, которые выполняли медсестры, но около сотни операций все же пришлось сделать. Несложных — но после почти десяти часов стояния в операционной было так славно поваляться в кроватке!
Однако долго так нежиться ей не удалось: громкий телефонный звонок вытащил ее из постели, когда еще семи не было. Почему-то — причину Таня понять так и не смогла — телефоны в жилых помещениях было принято ставить в коридоре. А телефон в эту квартиру поставили еще до того, как в доме закончились отделочные работы, ведь ведущего врача могли вызвать на работу в любое время, поэтому даже в ее комнатушке в первом госпитале аппарат имелся. Правда, по Таниному требованию раньше ей не звонили: ножками добежать было как бы не быстрее, чем позвонить — а тут, вероятно, кто-то поленился выскочить на заснеженную улицу. И Таня, подходя к телефону, уже приготовилась объяснить звонившему, что она с ним сделает когда дойдет до госпиталя — однако в трубке раздался узнаваемый голос Николая Ниловича:
— Татьяна Васильевна? Извините, если разбудил…
— Ничего страшного. А что случилось? Товарищ Сталин решил мне пинков надавать за укладывание маршала в госпиталь?
— Нет, об этом вообще не беспокойтесь. Я по другому поводу: восемьдесят второй поезд, который через Вологду в Пермь ходил, везет больше пятисот тяжелых… Немцы при погрузке станцию накрыли и три госпиталя разбомбили, в поезде только врачей больше тридцати и медсестер под сотню… раненых — а врачей в поезде вообще нет! Поезд будет в Вологде через час-двадцать. Танюша, там доктора Воробьев, Буров и Горшкова — лучшие хирурги Ленинградского фронта, которые тоже тысячи раненых спасли… а еще…