"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2

Суржевская Марина

— Почему это начнут? Тобой давно уже их пугают. Лично я уже запуган. Инженеров присылай, я не совсем понимаю, как тебе литьевую машину сделать. А формы… если только начальство Миронова к нам в цех отпустит на недельку, то сделаем. Так что иди в директору и договаривайся.

— Шантажист!

— Белоснежка, мне через месяц уже диплом нужно будет писать, я и так почти не сплю… кстати, говорят, что ты для врачей делаешь настойку чтобы по пять часов в сутки спать. Мне тоже нужно.

— Сделаю и тебе, только учти: нужно будет жрать побольше, так что я тебе и талоны дам в столовую нашей лаборатории. И если будешь обеды там пропускать — будешь ходить невыспанный, понятно?

— А люди что про меня подумают?

— А ты думай не о том, что о тебе люди

думать будут. Думай о людях: твой цех сделает для меня эти железяки — и люди уже летом будут получать в сутки по полтонны куриного мяса только за счет червяков, которых из дерьма на ферме получат.

— Вот всегда удивлялся: как ты все это придумываешь?

— А это не я придумываю. Тут неподалеку дедок один в огороде картошки собирает по тонне с сотки, он и рассказал, что землю удобряет навозом, через червяков пропущенном. А червяками он как раз кур и кормит: говорит, что в куче каждый червяк за год тысячу новых производит. Я у него горстку червяков взяла, попробовала. От свиного навоза они все же дохнут — ну, если свежего им поднавалить. А если он недельку в чане побродит — то червяк жрет его аж за ушами пищит.

— И где это ты у червяка уши нашла? Шучу я, а так всё понял. Соберу бригаду специальную, человек пятнадцать. Ты на них свое зелье сделаешь?

— Сделаю. И даже всех накормлю как следует. А насчет сотни рабочих во Владимир… сам к директору зайди, скажи, что я взамен на Миронова эту сотню из госпиталя отправлю. Кстати, а Миронов — это кто? Хотя неважно… список бригады завтра утром мне в школу занеси…

Со школой у Тани было все непросто. С одной стороны, из всей школьной программы ей в новинку была лишь литература, да и ту девочка «выучила» дня за два. А с другой — в Советском государстве человеку были нужны вполне определенные документы, и школьный аттестат входил в число совершенно необходимых. Необходимых для того, чтобы поступить в институт — а это рассматривалось Шэд как абсолютно требуемый шаг к выполнению намеченной программы.

Правда еще в середине сентября, когда Таня стала школу посещать длишь по утрам, завуч сама ей предложила время на это дело не тратить, сказав, что будет к ней вечерами приходить и уроки на дому ей давать. Однако Шэд, горячо, конечно, эту милую женщину поблагодарив, предложение отклонила. Для выполнения некоторых «подготовительных работ» ей требовалась активная помощь со стороны тех же школьников — а где еще с ними общаться-то, как не в школе? А конечном итоге «стороны сошлись во мнениях» на том, что девочка будет ходить в школу на первый урок, все учителя для нее отдельно учебные материалы будут каждый день готовить — а после каждой четверти Таня им экзамены сдавать будет «промежуточные».

И учителям — хотя им и приходилось постоянно выполнять специально для Тани дополнительную работу — это понравилось, в особенности после первого такого «промежуточного экзамена». Только с Клавдией Михайловной случился небольшой конфликт: «немка» заметила, что у школьницы «произношение хромает». Таня с ней спорить не стала, а привела в школу Дитриха, и он Клавдии Михайловне объяснил, что сама училка использует нижнепрусский диалект, а фрейфройоляйн Таня говорит на чистом хохдойче, а точнее — на идеальном Берлинише. Впав в легкий ступор при осознании того, что немец именует девочку исключительно с добавлением титула к имени, она лишь молча кивнула в ответ на предложение фон Дитриха прислать в школу немецкого учителя немецкого, который и школьникам поставит правильное произношение, и самой учительнице — потому что платдойч всеми образованными немцами воспринимается как язык «мужицкий»…

А на зимних экзаменах произошел еще один конфуз. Учитель математики — вероятно, чтобы очень занятая девочка-врач зря времени не теряла — просто дал ей небольшую брошюрку с задачами и поинтересовался, знает ли Таня их решения. Таня тетрадку быстро пролистала и дала удививший многих учителей ответ:

— Да. То есть нет, тут одна на шестой странице… хотя да, просто там опечатка в условии.

— Какая опечатка? Действительно, и

как ты только заметила? Я думал, что так быстро даже условия прочитать…

— Я просто быстро читаю.

— Так быстро человек читать не может, — вмешалась учительница литературы (все экзамены у Тани учителя принимали одновременно, по той же причине «экономии Таниного времени»). И уж тем более не может хоть что-то запомнить. Ты что, этот задачник раньше изучала?

Вопрос был «с подковыркой», врученный Тане задачник был издан «для учителей» и к школьникам попасть вроде не мог.

— Я быстро читаю и все запоминаю, — повторила Таня и, увидев явное недоверие в глазах учительницы, тут же пояснила: — Я вам как врач сейчас объясню. Человек, когда читает — средний человек — за час собственно чтением занят минуты полторы, а остальное время переводит взгляд со слова на слово и даже с буквы на букву. Но поле зрения у человека достаточно широкое, он может видеть целиком не только слово, но и строчку — или даже несколько строчек сразу. Поэтому очень нетрудно его научить читать, не тратя время на движение глаз. Если эту методику освоить, что скорость чтения возрастает раз в тридцать… Знаете что, я сделаю на заводе машинку специальную, с помощью которой кто угодно сможет научиться читать быстро, и вам принесу. Сегодня уже поздно… я вам ее послезавтра принесу и вы сами всё увидите. А так как вам по работе читать приходится очень много, то через пару недель работы с машинкой сможете экономить на этом деле по паре часов в день.

— Теперь понятно, почему у тебя по всем предметам отличные оценки, — хмыкнула завуч. — Ну, экзамен, думаю, на этом и закончим, а машинку свою неси, посмотрим. И что, все смогут так же быстро читать и всё запоминать?

— Читать быстро любой легко научится. Наверное, не так быстро, как я, все же учиться так нужно, вероятно, с детства, но раз в пять-десять быстрее, чем сейчас, точно любой. А запоминать… то есть смысл прочитанного будет понятен, это несомненно. А вот дословно запоминать — я не уверена. У меня же, Иван Михайлович говорит, память была стерта и в мозгу место есть, куда новую информацию положить — вот я так и запоминаю…

Машинку Таня сделала, даже четыре машинки сразу: да что там делать: панелька с прорезями и шторка с двумя пружинками. А «учебные страницы» ей в заводской типографии напечатали: там уже привыкли, что девочке часто нужно что-то срочно напечатать, вроде очередной инструкции к лекарствам или этикетки для пузырьков с «зельями» — а так же привыкли, что за быструю работу она всех причастных щедро награждает «пряниками» вроде талонов в столовую лаборатории или — чаще — подарками для детей. Очень нужными в это тяжелое время подарками, в основном — обувью. Дети-то быстро растут, а в магазинах с обувью — особенно детской — вообще никак. А немцы со свинофермы делали не самую плохую обувку из свиной кожи на резиновой подошве. Такой, конечно, надолго не хватит, кожа-то плохонькая, но детям — самое оно: за сезон не развалится, а больше-то и не надо.

А чрез неделю после того, как учителя взяли «читалки» на испытания, к Тане подошел директор школы. Инвалид еще финской войны (у него правая рука плохо работала), он обычно со школьниками общался редко, разве что двоечников «морально воспитывал» — хозяйственных забот ему выше крыши хватало. Но к Тане он подошел и пригласил к себе в кабинет по другой причине:

— Таня… мы на педсовете обсудили твое поведение…

— Ну я же не специально прогуливаю уроки, я в госпитале…

— Извини, это привычка, я вообще не про поведение. Все учителя считают, что тебе в школу ходить не обязательно — но все так же прекрасно понимают, почему ты хоть и ненадолго, но в школу заходишь. И мы решили тебе предложить… в общем, если ты захочешь — сама захочешь — то летом можешь экзамен сразу и за девятый класс сдавать, и за десятый. Получишь на год раньше аттестат, причем никто не сомневается, что с отличием, сможешь дальше учиться. Не то, чтобы я настаивал, но знаешь… я в институт учиться пошел в двадцать, и мне так было жаль, что раньше в него поступить не мог…