"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2
Шрифт:
— И что?
— Над поверхностью металла плавает целое облако таких электронов. Следовательно, автоэмиссия у рения такова, что если сделать из него, скажем, катод электронно-лучевой трубки, то для ее работы этот катод даже нагревать не придется.
— Хм… интересно. Надо бы попробовать немного этого рения добыть и проверить эту идею.
— Потом, сейчас другое интересно: это облако именно общих электронов приводит к тому, что рений очень хорошо адсорбирует маломолекулярные вещества и очень плохо — многомолекулярные. А еще именно на рении адсорбированные атомы и молекулы могут, будучи притянуты друг к другу довольно близко, вступить в свою реакцию.
— И что?
— Пока ничего. Но вот водород рений не адсорбирует
— Понятно… с водой.
— А теперь мы в платину добавим рений. Немного, так, чтобы между атомами рения был промежуточек… что мы там катализировать собрались? Промежуток в четыре-пять атомов платины. Платина — металл, ток, то есть электроны, проводит. И что мы получаем? Платина притягивает водород, рений прилепляет к себе, скажем, октан, отбирая, точнее, оттягивая на себя электрон. А тут рядом водород весь из себя такой с валентным электроном крутится, аж приплясывает! Октанобезэлектроненый тут же с водородом вступает в недозволенную общественной моралью связь, получается циклооктан, или циклоеще кто-то, его рений уже держать не хочет и не может — и в реакционную среды отваливает кусок высокооктанового бензина. И все, то есть катализатор снова готов к работе.
— То есть просто сплав платины и рения этого?
— Не сплав. Давай договоримся так: мы будет четко различать сплавы и интерметаллиды. Так вот, получается, что интерметаллид платины и рения, причем рения должно быть примерно полтора процента… одна шестьдесят третья молей от объема платины, даст нам бесплатно сколько угодно высокооктанового бензина по цене прямогонного или даже дешевле.
— Забавная теория. Но мы-то ее не проверим, я просто не знаю, где этот рений вообще взять.
— Я же сказала: у меня в тумбочке. Я привезла кусок, примерно два килограмма… его в Германии уже лет пятнадцать добывали для какой-то фигни, и скоро снова добывать будут. Так что единственная у нас проблема — это где взять тигель из окиси циркония чтобы платину в нем расплавить. А платиновый тигель на такое и вовсе не жалко потратить…
Николай Николаевич не удержался и вышел из-за высокого химического стола:
— Серова, ты собираешься испортить ценную химическую посуду?
— Могу и не портить, тогда дайте мне другой кусок платины.
— А у тебя что, на самом деле есть рений?
— Ладно, повторю в третий раз: я принесла с собой в университет кусочек для опытов, килограмма два весом кусочек.
— А где ты его взяла?
— Где-где… украла. Смародерила. Иду, гляжу: валяется дохлый фашист, а в руке сжимает кусок рения — а вот вы что бы в такой ситуации сделали? Шучу, — уточнила Таня, глядя на ошарашенные физиономии собеседников. — Мне знакомые принесли… но именно что для опытов.
— А тебе обязательно тигель из окиси циркония? — спросил академик, у которого аж мурашки побежали по коже от открывающихся перспектив.
— Нет, я могу, конечно, попросить высокочастотную печь с магнитной левитацией, но, боюсь, ее весь физфак будет полтора года изобретать…
В воскресенье Таня в Коврове зашла с мелкой просьбой к Мише Шувалову и встретила там новенького инженера, которого звали Володя Кудрявцев. И который должен был на новеньком «механическом» заводе заниматься вопросами изготовления небольших турбин для уже выпускаемых там электрогенераторов.
— Володя, ну-ка, отойдем на секундочку… Ты его не слушай, — Таня ткнула рукой в стоящего рядом и с ехидной улыбкой Танины излияния слушающего Мишу, — а смотри вот сюда. Если здесь поместить вот такой компрессор как на турбодетандере, а вот тут собственно турбину… связанную с компрессором, понятное дело, а вот
— И что тогда получится?
— А если вот сюда подать газ из газогенератора…
— Я знаю, что это, нам на последних занятиях про такие…
— Знаешь — молодец. Вот тебе списочек сплавов — это какие где применять чтобы все не сгорело нафиг, и делай, как тебе начальство и велело, турбину. Я думаю, что если у тебя мозги есть — а на вид и не скажешь, что их кто-то удалил — то, надеюсь, за год у тебя получится что-то работоспособное мощностью киловатт так в пятьсот и весом под центнер. А если кто-то, вроде вот этого, — она снова ткнула рукой в Мишу, — будет к тебе приставать и требовать чего-то другого, ты мне скажи…
— Да не буду я от него другого требовать! У меня ребра болят даже когда я про тебя просто вспоминаю!
— А грудь не болит?
— Какая…
— Ну, где орден тебе повесили…
— Белоснежка, пожалей холопа нерадивого! Да не трону я его, а от меня-то тебе что надо было?
— Вот такой станочек чтобы вот такие петли делать. Петли, пар пять-шесть, тоже сначала табуреточникам отдай, пусть приспособятся. Сделаешь?
— А куда же я денусь-то… злыдня! В смысле, солнышко ты наше…
Глава 29
Когда двум хозяйствующим субъектам нужно что-то одно, причем достигаемое усилиями обеих сторон, то, как правило, они приходят к согласию. Руководитель артели КТК приехал в Москву, плотно пообщался с начальником ХозО Университета. Оба они были фронтовиками, оба награды на фронте получили — поэтому отнеслись друг к другу с должным уважением и нашли удовлетворяющий всех компромисс. Правда, денег у хозяйственников университета не появилось — но были определенные неформальные связи в московском руководстве, и благодаря им КТК получил право воздвигнуть свой павильончик на Преображенском рынке. Небольшой, так что его собрали из привезенного бруса буквально за неделю. А затем павильончик открылся, и в нем началась торговля мебелью. Поначалу — табуретками и тумбочками, а чуть позже — и подержанными кроватями из общежития университета.
Все сломанные железные кровати КТК забрал по условной цене в сорок рублей, и за двенадцать кроватей поломанных он передавал общежитию одну комбинированную двухэтажную со шкафом. Поломанные в Коврове как-то ремонтировались и продавались на рынке населению уже по шестьдесят рублей. Или по семьдесят «с доставкой на дом», причем доставку осуществляли студенты, а лишний червонец зачислялся в оплату новых кроватей. К тому же «зачислялся» не только этот червонец: с каждой проданной табуретки или тумбочки по два рубля тоже шло в счет «погашения долга», что на приклеенной снизу этикетке особо указывалось: спальные месте КТК передавал общежитию «в кредит». То есть «в рассрочку и без процентов».
На самом деле артель деньги свои получала в полном объеме, просто невыплаченные общежитием выдавала Таня из своей огромной премии, но тоже как бы в качестве «беспроцентной ссуды». Исходя из простого тезиса: в нищей стране богатым живется плохо. А так — каждый студент знал, что о нем заботятся, просто лично до него забота придет «чуть позднее», и Тане с подругами не завидовал.
Совсем не завидовал из-за того, что определенную заботу каждый житель общаги уже прочувствовал на собственном желудке. Семен Михайлович первым делом расселил большую комнату, в которой ранее стояло аж двенадцать кроватей («уплотнив» ребят в нескольких других, ставших как бы «более просторными» комнаты, где простые кровати уже двухэтажными заменили) и в этой комнате другая артель под названием «Ковровский комбинат питания» открыл маленькую студенческую столовую «полного самообслуживания». В которую любой мог зайти со своей посудой и получить — всего за рубль — приличную порцию картофельного пюре. С маслом. А за еще три рубля — и небольшую котлетку. Очень заманчиво пахнущую мясом…