"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Архидруид Огрин говорит, а ему виднее! — рассерженно фыркнул менестрель.
— Он… там был?.. — не унимался атлан.
— Друиды бывают в местах еще и не столь отдаленных! — горделиво вскинул голову поэт.
— Может быть… — не стал спорить Анчар. — Но ты… лично ты… что предпочел бы?.. Получить сейчас всё… что жаждет твоя душа… а после смерти по-настоящему помочь тем… кто придет… после тебя… таким же людям… со своими желаниями… Или сгинуть… в каких-то Закатных землях… если они есть на самом деле…
— Это ты чего разбогохульствовался?! — не находя иных аргументов в как-то незаметно и непонятно проигрываемом споре, прошипел
— Я… вижу тебя… ты не эгоист… — почувствовав брешь в стене правоверности менестреля, пленный воспрянул духом, и щеки его вспыхнули горячечным румянцем одержимого. — Ты… на своей шкуре испытал… что такое унижения… неужели тебе нравится… совсем не хочешь проучить….наставить на путь… помочь… готов отказаться от исполнения желаний… счастья… ради чего?!..
Шепот атлана, потратившего в последнем выплеске эмоций еще остававшиеся силы, вдруг прервался, и он замолк, натужно ловя потрескавшимися губами холодный ночной воздух.
Напряженное, полное невысказанных мыслей, вопросов и опасений молчание тянулось минут десять, пока Кириан, наконец, не выдавил сердитым шепотом:
— Чего ты от меня хочешь?
Ответ ренегата не заставил себя ждать:
— Помоги… мне убежать… Или убей…
Менестрель тихо хмыкнул, точно вспомнил забавный анекдот, и произнес:
— Нет необходимости.
— Но…
— Ты не сын Дуба, — предваряя новую вспышку эмоций со стороны пленника, быстро прошептал он. — И вообще не имеешь никакого отношения к этому деревянному племени.
— Но…
— Да помолчи уже ты, а? Дай хоть слово сказать! — раздраженно прицыкнул бард, и Анчар послушно умолк.
Гвентянин несколько раз вздохнул, будто собираясь с мыслями, склонился низко над раненым, едва не ложась рядышком, и зашептал тихо-тихо, так, что уже в двух шагах невозможно было услышать:
— До тебя мы нашли одну бабульку, в доме которой вы жили. Грушу. Любовницу Дуба Второго. У нее дочь Вишня. От него же. Груша служила у старого Дуба горничной. Только тогда, само собой, он еще не был старым, а парнем хоть куда… и хоть когда… и хоть где… хе-хе-хе… Но ты со своим протеже, с Тисом, недобрая ему память, открыл не нее охоту. И старуха, чтобы защитить Вишню, убедила нас, что та — дочь какого-то офицерика, а ребенок короля — у твоей матери, Рябины, ее бывшей хозяйки. Бабка хитрая оказалась… Знала, что сын Рябины, то есть, ты, давно уехал невесть куда и сгинул, вот и направила нас рыбий мех искать, так сказать… И даже не мучаясь угрызениями совести, что беда свалится с ее плеч на голову ничего не подозревающего ребенка безвестного капитана. Никто ж не мог подумать, что рений гад, наш неотвязный ангел-истребитель, и есть тот самый сын той самой Рябины…
— Но… — снова прохрипел ренегат, не зная, радоваться ему, протестовать или сомневаться.
И Кириан, не дожидаясь, пока вопрос оформится, бросился как в омут с головой в самую скользкую и опасную часть их с друзьями плана:
— Ты вообще на кого похож?
Анчар отозвался не сразу, словно размышлял, нет ли в вопросе подвоха:
— На мать… Но Тис ведь сказал…
— Вот тебе и ответ, — жарко выдохнул в щеку ренегата поэт, и почувствовал, как его самого заливает жар облегчения. — Матушка твоя, да будет земля ей пухом, умной женщине, не могла признаться, что понесла от какого-то солдафона, каких в дюжине двенадцать, и приплела короля. По секрету. Исключительно для родни. Которая, конечно же, к суверену не пошла спрашивать: «А
— Значит, мама… — голос Анчара замер нерешительно, и Кириан, не дожидаясь, пока новые сомнения зародятся в голове пленного, облизал пересохшие от воления губы и торопливо спросил:
— А портрет Дуба Второго ты когда-нибудь видел?
Раненый, то ли экономя силы, то ли сбитый с толку загадочным ходом мысли собеседника, лишь молча кивнул.
— Вот и я видел…
Музыкант натужно сглотнул, сипло выдохнул несколько раз, едва сдерживая нервный кашель, оглянулся на спящих в отдалении спутников, будто ожидая от них каверзы, и нагнулся почти к самом уху атлана.
— Один из всех видел, заметь! Там, во дворце, где вы с приятелем так мило порезвились. Их величества жрать сели, а я должен был ждать, пока у них угощение поперек горла встанет, и только тогда моя бы очередь наступила. А до сего волшебного момента пришлось чистым искусством питаться — по залу бродил, предков королевских разглядывал, подписи читал. И Дуба Второго узрел невзначай. Узрел — и ошалел. Вишня наша, дама знойная — вылитая папик. Глаза его. Нос. Подбородок. И понял я тут, что провела нас баба Груня. За нос вокруг пальца поводила и за порог выставила. Нет, кое-кто из высочеств величественных моих заподозрил, что дело неладное, но если сын Рябины должен был найтись, верный Наследник, то к чему рисковать с сомнительной теткой? Плюнули они на эту Вишню и полетели в Красную Стену…
— То есть… — встревоженно прохрипел ренегат, — если я сыграю в ящик… они… могут вернуться за ней?..
Кириан ответил не сразу, точно предположение атлана заставило его впервые задуматься над этим вопросом.
— Получается, что да… — через несколько секунд выдохнул он. — А еще… еще одна шутка в том… шутка, которую я сыграть с ними хочу… и которая всё окупит… даже если рыба Юй проглотит меня, не дожидаясь, пока я копыта откину… и забудет вовремя выплюнуть… Шутка в том, что если ты до конца долетишь… и за руки возьмешься… то пятого-то среди них и не окажется. И вот это сюрприз им будет так сюрприз…
Анчар на минуту затих, размышляя, потом приоткрыл глаза, и уголки губ чуть заметно поползли вверх.
— А вот это… хорошая шутка…
Миннезингер скромно потупился:
— Выдающийся ум неординарен во всем.
— Избавитель Мира… тебя не забудет!.. — с горячечным пылом шепнул раненый.
— Да уж пусть сделает одолжение… — усмехнулся бард. — Одним чувством глубокого морального удовлетворения сыт не будешь.
— Значит… ты с нами?.. — тихо спросил атлан и напряженно замер в ожидании.
— Если не надо рисковать жизнью, здоровьем или чем-нибудь еще, долго терпеть лишения, носиться с мечом по неустойчивым поверхностям — то можно сказать, что скорее с вами, чем с ними, — последовал осторожный ответ.
— Тогда… поклянись… в верности… — взгляд ренегата лихорадочно впился в обрисовывавшийся на фоне звездного неба силуэт менестреля.
— Тебе? — с подозрением прищурился бард.
— Избавителю Мира… Всей душой.
— Душой?.. — Кириан расплылся в невидимой хулиганской ухмылке. — Это за правильную плату мы завсегда пожалуйста.