"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
«И в таком, как я, добро есть тоже?»
Есть ли хоть кроха, хоть крупица, хоть малая искорка добра в Пожирателе Душ, в том чудовище, с которым сражались их предки и предотвратить возвращение которого собрались сейчас Пятеро? В том самом, что стыдясь себя, робко выговорил, быть может, самый важный в его жизни вопрос: «Есть ли добро и в таком, как я?»
Есть ли добро в таком, как он?..
Есть ли добро в том, кого мы считаем воплощением смертельной угрозы всему Белому Свету? И если есть… или хотя бы может быть… и если зернышко его может прорасти… ведь осознание своих недостатков — первый шаг к исправлению… то так ли ужасен Гаурдак?
«Если в бочку дегтя положить черпак меда, можно ли будет после этого из нее есть?»
Да, Сеня
И была бы не права. Исправиться надо дать возможность каждому, даже самому ужасному преступнику.
— Добро… есть во всех, — отвечая не столько на вопрос полубога, сколько на свои собственные невысказанные мысли, проговорил, наконец, лукоморец. — Ведь ты же правильно сказал: нужно лишь напомнить человеку… или полудемону-полубогу… о том, что росток добра в его душе только и ждет, чтобы вырваться к солнцу.
— Добра… — бархатистый голос собеседника сочился теперь горечью и застарелой болью. — Добра! Что есть добро? Желание молодого идеалиста осчастливить весь Белый Свет — это добро? Его попытка перевернуть в одиночку представление о доступном, достать с неба звезды и рассыпать их бисером перед свиньями в надежде на то, что они превратятся в благородных оленей — это добро? А как можно назвать его упование на то, что новые идеи будут встречены с благодарностью — хотя бы теми, для кого он старался, ради кого шел на жертвы, забывал себя, кого хотел осчастливить — ни за что, просто так, потому что по-иному не мог?!.. Ах да, есть ведь еще слово «глупость»… И да… может быть, я был не прав… ведь не может же быть правым единственный полубог, и неправыми — все остальные? Как тебе известно, у меня было достаточно времени об этом подумать. Тысяча лет — слишком много даже для победителя, а уж для побежденного… И знаешь… Иногда мне становилось страшно. Так страшно и так одиноко, что я жалел о том, что мои гонители не покончили со мной, когда могли. Ведь если то, что я делал, ради чего жил, сражался и был готов умереть, не нужно никому… если всем и вправду лучше без меня и моих дурацких затей… то это значит… что япрожил столько времени зря? Что мои усилия, мои страдания, мои жертвы напрасны? Что я… ошибался?
Гаурдак замолчал, точно забыв и о собеседнике, и молчание его, тяжелое, безысходное, тоскливое, давило на нервы почти физически, как могильная плита.
Иванушка тоже молчал, но его молчание было круговертью чувств, мыслей и порывов, смешавшихся в один головоломный клубок в попытке первыми сорваться с губ. Сотни вопросов, тысячи восклицаний, миллионы сомнений — и все рвались остервенело, расталкивая друг друга, добиваясь быть услышанными, осознанными, высказанными. Эмоции переполняли его, перехлестывали через край — и язык словно прирастал к небу. Ибо кто знал, что следует говорить — и, самое главное, делать в таких случаях?! И бывают ли они, такие случаи, вообще — хотя бы теоретически? Пожиратель Душ — раскаявшийся, мятущийся, смущенный — это ли они ожидали встретить? Ради этого ли столько прошли, претерпели, оставили умирать друга…
Или ради этого?
Именно ради этого?
Ведь Гаурдак совершенно верно указал на опору иванова мировоззрения: измениться в лучшую сторону может каждый, дай только шанс, толчок, совет, ободрение, поддержи в решающую минуту — и шаг в нужную сторону будет сделан, а лиха беда начало!..
Но Пожиратель Душ?!
Но если каждый — то разве не значит это, что и он тоже?..
Но он же?..
Но ведь каждый!!!..
Но поверить ему?..
Но он же говорит искренне!
«Кошка говорит мыши „Я тебя люблю“ тоже искренне»
Но разговор идет не про кошек и мышей, а про судьбу чело… полубога-полудемона, хотя какая разница! Он живой, он чувствует и страдает, как и мы, он так же может ошибаться, а значит, может и раскаиваться в своих ошибках! Достаточно уже он страдал и был наказан! Всему — и жестокости в первую очередь — должна быть мера!..
Не дождавшись ответа, Гаурдак заговорил опять, и в голосе его снова не было ни вызова, ни насмешки, ни презрения — одна лишь бесконечная тусклая усталость:
— Молчишь… Не знаешь, что сказать… даже ты… Извини, что нарушил твой покой. Но, откровенно говоря, я так и думал.
Ощущение присутствия в ивановой голове стало тихо таять — словно побитая собака уходила со двора в дождливую ночь, опустив голову и медленно переступая хромыми лапами. Поражение, безысходность, тоска, возмущение, обида, боль исходили от него рваными волнами, накатывая и топя отчаянно барахтавшегося в водовороте сомнений, стыда и душевных мук лукоморца.
Накатывая и унося за собой.
— Стой!!! — выкрикнул он прежде, чем след полубога успел рассеяться окончательно. — Погоди!!! Я не лгал — я действительно хочу тебе помочь! Если ты вправду понял свои ошибки, если раскаяние твое — от чистого сердца…
Гаурдак остановился и недоверчиво выдохнул:
— Ты… хочешь сказать… что ты мне… поверил? Что… ты не считаешь меня неисправимым злодеем, что я действительно… что если захочу… что я могу… что у меня…
— Да, — тихо, но убежденно проговорил Иванушка. — Я верю тебе. Зерно добра есть в каждом. Каждый может победить свою природу — если захочет. Ты — захотел. И это делает тебе честь.
— И ты… — голос осекся, словно не в силах справиться с переполнявшими эмоциями. — Ты… мне правда поможешь?
— Да, — уже не колеблясь, кивнул царевич.
— И ты не будешь против… если я покину свое узилище и вернусь на Белый Свет? Как давно я там не был… Боюсь, кроме названия в моей памяти от него мало что осталось, хотя и грезил об этой минуте каждый день на протяжении десяти веков. Каждый, кто провел в тюрьме хотя бы день, поймет меня — и не поймет, как я до сих пор не сошел с ума. Но мои силы поддерживала надежда… — Гаурдак смущенно умолк. — Прости. Кажется, я от радости несу что попало… Но просто я до сих пор не в силах поверить, что, наконец, увижу солнце… свет… горы… птиц… Это чудо! Иван… ты… ты… я не знаю, как мне выразить свою благодарность… но клянусь: ты не пожалеешь о своем доверии ни на мгновенье!
— Не стоит… на моем месте так поступил бы каждый… — сконфуженный дифирамбами, пожал плечами царевич, красный от шеи до затылка.
«Расскажи это Сеньке».
— Стоит, — в ответ не на странную, невесть откуда выплывшую мысль, но на слова горячо закивал Гаурдак. — Еще как стоит! Просто удивительно, что на Белом Свете есть такие люди, как ты!
— Моя жена говорит то же самое, — смущенно хмыкнул Иванушка. — Только добавляя при этом «еще». А иногда и кое-какие эпитеты.