"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Мать ваша суссура… — разъяренно прищурился Конро, мотнул головой, стряхивая остатки недоуменно потухающего огня, словно пыль, и двинулся к шарахнувшимся в стороны ренегатам сквозь шарахнувшихся в стороны [704] шептал.
Воодушевленный и горящий жаждой отомстить за недавнее поражение, в бой рванулся и отряд Наследников.
Не однажды шепталы пытались обездвижить их, контрабандистов и их союзников и даже демонов, но почти всегда точный удар факелом или огненным шаром рушил чары прежде, чем они успевали удушить свою жертву. Самым разумным для шептал было бы сейчас бросить всё и уйти
704
На всякий пожарный — в другие, отличные от направления экстренной эвакуации ренегатов.
Обездвиживай.
Души.
Мечи камни.
Обжигай щупальцами.
Убивай.
Умри…
По неслышимой команде хозяина яйцелицые, настороженно державшиеся в стороне, двинулись на людей, рассекая мутно-белыми потоками черные волны шептал. Сине-голубые мечи в их руках блестели как молнии, и как молнии поражали встававших на их дороге врагов. Факел в лицо или комок пламени в грудь — и крылатый отступал или падал, иногда больше не поднимаясь, но простая сталь контрабандистов, солдат или шахтеров против них была бессильна. И самым мудрым для людей, как и для шептал до вмешательства гаурдаковой гвардии, было бы сейчас отойти — но в исступленном безумстве боя подземный ход, проделанный демонами, был утерян, и единственным, что могли сказать задыхающиеся, израненные люди — живы они еще или нет.
Свои, чужие, шепталы, люди, яйцелицые, волшебники, демоны, ренегаты, факелы, сталь, камни стихий, сверкающие мечи, визжащая и ревущая над головами и среди сражающихся магия, каменные кулаки, взрывы и вспышки… Огонь, убивающий шептал, синие мечи, убивающие людей, магия, убивающая людей, шептал и крылатых, огромные кулаки, убивающие всех, синие мечи, отсекающие куски от каменных тел… Поле битвы превратилось в ад [705] , где давно не понятно было, где свои, где чужие и где ты сам…
705
Или филиал Старкада, с точки зрения Олафа.
И поэтому никто не заметил, как четверо ренегатов, словно подталкиваемые невидимой рукой, вышли из боя и бегом, с лицами растерянными и более чем слегка изумленными, направились к далекому угольно-черному бесформенному пятну на земле, откуда на четвереньках вылезали последние покрытые мутной слизью твари — будущие крылатые. Ни одному обладателю даже самой изощренной фантазии было уже не угадать в нем правильную белую окружность, что Адалет начертил всего два часа назад.
Недалеко от пятна, опираясь на валун и покачиваясь от изнеможения, с полуприкрытыми глазами и лицом цвета придорожного снега стоял Гаурдак.
Четверка волшебников остановилась и замерла перед ним с благоговением — бойня за спинами позабыта, словно мимолетный сон.
Высокая фигура, спутанная грива темных с проседью волос до плеч, пряди, спадающие на лоб, черты лица, выступающие резким сине-черным рельефом в сине-черном свете разбуженной ночи, по-аристократически тонкие чуткие
Ощущение опасности?
Величия?
Огромности — как зарождающейся Вселенной?
Или гибнущей?..
Так, наверное, должен был чувствовать себя человек, полетевший к звездам — маленький рядом с чем-то бескрайним, прекрасным и пугающим в своей непознаваемости, но пьянящим крошечный разум восторгом и счастьем сбывшейся мечты…
— Избавитель… Мира?.. — первым заговорил Огмет, нервно теребя опаленную бороду. — Ты… звал нас?
— Да. И вы пришли… мои верные зелоты… опора и надежда… Белого Света… — глаза полубога распахнулись, и на чародеев устремился усталый, но лучащийся добротой и заботой взгляд. — Вы ранены?
— Ничего серьезного! — игнорируя боль в обожженном плече и шее, с апломбом вскинул голову рыжий маг. — Им сейчас хуже! Старику и ренегату!
Гаурдак страдальчески поморщился.
На тот счет, кому сейчас хуже всех, у него имелись свои четко сформировавшиеся представления — но торопить ни события, ни своих приверженцев он не осмеливался, как бы ни хотелось, как бы ни кричало всё его существо, исступленно цепляясь за утекающие как вода сквозь сито силы.
Они должны были прийти к победной точке сами.
И они придут, если он хоть немного был достоин своего прозвания.
Утомленный взгляд остановился на черноволосой женщине в грязном прожженном мужском костюме неопределенного цвета и с безобразным шрамом на щеке — словно следом чьих-то зубов. В желтых глазах полубога вспыхнули крошечные золотистые искорки — и отблеск их тут же был жадно поглощен глазами колдуньи.
— Избавитель Мира! О! Это чудо! Не могу поверить! Это невероятно! Как мы счастливы тебя видеть! Как я счастлива! — не успев понять, что из сорвавшихся с языка слов было ее собственными мыслями, а что исподволь появилось невесть откуда, Изогрисса экзальтированно заломила руки. — Увидеть тебя — и умереть! Потому что более прекрасного зрелища в человеческой жизни… в моей жизни! — быть не может!
— Польщен… — слабо усмехнулся Гаурдак, не отпуская ее взгляда, не позволяя ошеломленной своей внезапной смелостью женщине разорвать эфемерную связь между ними. — Много эпитетов пришлось мне услышать в свой адрес… особенно сегодня… но «самым прекрасным» меня не называл еще никто, должен признаться.
— Это потому что они были слепы! — с кипучим презрением к неизвестным эпитетораздатчикам фыркнула колдунья и продолжила, прежде чем успела подумать: — Твоя красота — особая, нездешняя, но истинно мужская, лучащаяся силой и добротой! За нее можно отдать жизнь… и душу!
Ведьма сконфуженно замолкла, прикусила губу — точно не веря своим ушам и не доверяя своему языку — но глаз от завораживающего своей скрытой силой лица полубога отвести не смогла. Янтарный, с играющими золотистыми искорками взгляд ее кумира притягивал, ласкал, успокаивал, обещал — и не отпускал.
— Говорят, женщине такие вещи виднее, — чуть склонил голову, точно признавая правоту собеседницы, Гаурдак. — И услышать слова похвалы из твоих уст мне так же приятно, как и слова поддержки от твоих товарищей.