"Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
В глубине сада он заметил богато одетого юношу и девушку, которые беседовали, весело смеясь. Более изысканной черноволосой красавицы квестору никогда раньше не приходилось видеть. Она пленила его с первого взгляда. На вид ей было лет двадцать; розовый подпоясанный хитон и желтый пеплос подчеркивали гибкую фигуру, а желтая шапочка и украшения дополняли впечатление неземной прелести. Кассий подошел.
– Могу я спросить? – обратился он по-гречески к юноше.
– Конечно! – Аршам был весь внимание.
– Я ищу конюшни, хочу взглянуть на знаменитых арцахских скакунов. Не подскажешь ли, куда идти? – спросил Кассий, поглядывая на девушку. Ее незаурядная
– Я провожу! Всегда рады гостям. Гость – это дар богов в награду за благочестие.
– Злоупотреблять гостеприимством не в моих правилах, но от помощи не откажусь. – Кассий еще раз бросил взгляд на красавицу и пошел вслед за Аршамом.
– Как тебя зовут?
– Мое имя Аршам, я сын царя.
– Сын царя? Каков твой статус? – Римлянин, посмотрев на него заинтересованно, остановился.
– Я офицер для поручений при царе Тигране.
– Ты будущий царь?
– Наследником престола объявлен брат Артавазд, но моя мать, наложница Седа, верит: когда-нибудь я стану царем Армении и сделаю эту страну счастливой. Знаешь, я лучший всадник и самый меткий стрелок. У меня много достоинств!
– Как ты относишься к римлянам? – спросил Кассий.
– О, вы – великая нация, которая должна править миром! Я восхищаюсь вами!
– Не ожидал, что на Востоке встречу единомышленника. Мы с тобой подружимся. Чем ты еще занимаешься, кроме скачек и стрельбы?
– Люблю ухаживать за женщинами! – Аршам лукаво засмеялся.
– Кто та девушка, с которой ты так оживленно разговаривал?
– Ее зовут Рипсимэ, дочь садовника.
– Она твоя возлюбленная?
– Девушки – моя страсть! Они – чудо, наполняющее нашу жизнь смыслом и яркими красками. Нет, она не моя возлюбленная, – улыбнулся Аршам.
– Эта красивая армянка, похожая на изящный цветок, перевернула мое представление о вашей стране. Истинное наказание не познакомиться ней!
– Ну, я это устрою! – заверил сын царя.
– Совершенно очаровательная девушка, – мечтательно сказал Кассий.
Через пятнадцать дней римская армия встала северо-западнее Арташата вблизи леса, пройдя 309 римских миль [75] . Солдаты разбили укрепленный лагерь, чтобы исключить внезапное нападение неприятеля. Место Кассий выбрал на небольшом холме у реки, и там, где он воткнул белый флаг, была установлена палатка главнокомандующего.
Первые признаки беспокойства Помпей ощутил, когда готовился лечь спать. Беспричинную тревогу он объяснил усталостью, но чувство опасности не покидало. Драконий перстень тоже давал о себе знать: камень вспыхивал то ярко-красным огнем, то переливался тлеющими огоньками костра. Утром, плохо отдохнув, невыспавшийся, Помпей вышел из палатки и остановился, как вкопанный. Перед ним вдалеке открылся исполин – гора Арарат. Патологически беспричинный страх сковал мышление, захлестнули подспудное напряжение и беспокойство. Второй исполин – гора Арагац – была с противоположной стороны. Видимых причин для паники не было, но для себя Помпей решил не мешкать, все быстро завершить и увести армию с этого места. Встреча с царем была назначена уже на следующий день. Перстень на всякий случай с пальца снял.
75
Миля – тысяча двойных шагов римских солдат в полном облачении на марше.
Царь
– Государь, армяне живут во всех восточных римских провинциях и всех царствах Малой Азии. Если эта сила поднимется, то растерзает армию врага в клочья.
Царь недоуменно посмотрел на него:
– К сожалению, армяне не так сплочены, как хотелось бы. Весь армянский мир обменивается взаимными упреками, порождая подозрительность и чувство недоверия ко всему разумному. Мамиконян, будем придерживаться плана.
Процессия приблизилась к открытым воротам лагеря. Тигран спешился и прошел в широкие «porta praetoria» [76] . Его спутники остались у ворот, наблюдая, как царь в одиночестве шел по главной улице к центру лагеря, где высилась палатка главнокомандующего. Римские офицеры и солдаты, которые гурьбой высыпали посмотреть на это небывалое зрелище, бросали любопытные взгляды на армянского царя: повелитель огромной державы идет на поклон к повелителю мира! Именно так должны заканчиваться войны с Римом – противник признает поражение и полагается на милость победителя.
76
Porta praetoria – ворота римского военного лагеря, обращенные к неприятелю.
Тигран в пурпурном плаще и белой расшитой тунике с золотым поясом, с царской диадемой на голове, талисманом «аревахач» на груди шел уверенно, держа руку на рукояти меча. Путь ему преградил префект лагеря, и царь, отдав оружие – меч в золотых ножнах, – продолжил движение. Из палатки, украшенной на передних и торцевых стойках бронзовыми орлами, вышел Помпей. Он стоял и ждал; его обрюзгшее лицо расплылось в самодовольной улыбке. Тигран остановился в трех шагах от него, снял с седой головы золотую диадему с красными рубинами, синими сапфирами и оранжевыми топазами и стал преклонять колено, чтобы положить диадему к ногам Помпея. Римский полководец успел схватить его за правую руку и, как того требовал обычай, в знак глубочайшего почтения не допустил царя согнуть колено. Взяв из рук Тиграна диадему – главный символ власти царей Востока, Помпей заглянул ему в глаза в ожидании нужных слов.
Тигран сказал:
– Мое царство у твоих ног, правь им!
Помпей водрузил диадему обратно на голову царя и громко произнес:
– Объявляю тебя другом римского народа, продолжай править в интересах Рима и мира. Вместе отныне будем решать судьбу других государств!
Раздался бой барабанов, затрубили трубы и горны, подав сигнал «классикум», который обычно извещал о присутствии полководца-императора или когда производилось наказание воина со смертельным исходом.
– Прошу! – Помпей указал на вход в свой шатер, и Тигран вошел.
Пройдя через тамбур и оказавшись в богато обставленном полевом штабе, армянский царь, сопровождаемый римским военачальником, увидел большой стол, за которым сидел Тигран-младший. На его лице были написаны глухая ненависть и злорадство. Царь остановился, в глазах сверкнула молния, кулаки сжались, чувства выдали гнев. Ожидания не оправдались, и негодование царя вырвалось наружу:
– Тщетно ожидать от человека, обладающего полнотой творить справедливость, уйти от соблазна применить кнут!