"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26

Шнейдер Наталья

А вот Владимиру Венедиктовичу все было ясно по докладной нового командира латышских стрелков Яниса Берзиньша и объяснительных самих мятежников. Видно, сильно обиделся юрист, когда его арестовали мятежники. Он обещал тогда засудить негодяев, избивших его, вот теперь и засуживал. Действия Владимира Венедиктовича мне понравились. Про себя я подумал: «Надо брать юриста в нашу команду. Мужик грамотный – вон как ловко подбирает законы, чтобы обосновать самые жесткие действия. Чисто Вышинский. Полезный человек в это непростое время. Если все-таки произойдут волнения и придется для их подавления использовать силовые методы, то Владимир Венедиктович обоснует их применение законами и создаст юридическую завесу перед западным общественным мнением». Поняв, что, в общем-то, все идет так, как и я хотел, и находиться здесь мне не обязательно, я откланялся и направился заниматься другими насущными делами.

Воспоминание о подслушанном разговоре юнкеров несколько успокоило мою психику. А то в голове продолжали мерещиться мучающиеся от отравления газами латышские стрелки. Егеря нет, а вот латыши да. Все-таки мой рассудок считал, что финские егеря явные враги и обязаны ответить

за свои преступления, а вот большинство латышей не были врагами империи, их просто обманули. Подслушанная беседа юнкеров помогла той части психики, которая считала, что если не предпринять решительных действий, то будут многомиллионные жертвы в ходе коллапса, который случился в России. Если молодые ребята, можно сказать цвет нации, не высказали даже одного слова в осуждения решений великого князя, то прочь все сомнения в собственных поступках. Какие времена – такие и решения. Значит, я не более кровожаден, чем другие. Наоборот, юнкера посчитали, что за действиями великого князя стоит сам Господь. А в 1916 году это много значит. Эти юнкера скоро станут офицерами и отправятся на фронт, и там они своего мнения о великом князе Михаиле Александровиче от своих сослуживцев скрывать не будут. В армии появится прослойка офицеров среднего звена, которые будут хорошо относиться к брату императора. Так что своими действиями я подкрепил задумку Каца о необходимости пропаганды, так сказать, снизу – из среды самих рабочих и солдат. Только этот хитрец хотел готовить и рассылать таких людей по военным частям и крупным городам империи, а у меня это получилось естественным путем. При этом Кац сетовал, что для отбора и подготовки агентов влияния у нас очень мало времени, а я в течение суток завербовал больше семидесяти будущих прапорщиков. Пусть они не специалисты в пропаганде, но зато искренне уверены, что великий князь это благо для их родины. И будут доказывать это с оружием в руках. Пропаганда сверху (так мы называли печать) получилась тоже спонтанно – хвалебные статьи в газетах, за которые Кац планировал платить деньги, появились без всякого его участия. Стоило мне повести себя как мужику – отбиться от террористов своими руками, как статьи с хвалебными материалами о Михаиле Александровиче появились во всех газетах империи. Да и с деньгами вышло совершенно неожиданно. Трудно представить, сколько мы с моим другом мучились, разрабатывая хитроумные комбинации, чтобы получить средства на реализацию планов по недопущению революций в России. Как я ни уговаривал послов Антанты и Американских Штатов выделить деньги, а в конечном счете сама судьба преподнесла почти миллион рублей. Как тут не поверишь в провидение? Эти мысли, в конце концов, убаюкали меня, и с чувством выполненного долга я наконец-то смог уснуть.

Глава 2

Спал я не долго, часа два. Разбудил меня, как и положено генерал-лейтенанту в полевых условиях, денщик вежливым покашливанием. А я и чувствовал себя в полевых условиях и, хотя бронепоезд уже въехал в пригороды Петрограда, оделся именно в полевую форму, хотя имелась и богатая парадная генеральская форма. Для столицы она, может быть, и была бы в самый раз, чтобы подчеркнуть значимость великого князя, но я по натуре не петух и не хотел уж очень сильно превозносить свою победу. А нас должны были встречать именно как победителей, которые уничтожили немецкую рейдерскую группу, к которой примкнули латышские предатели. Именно так был по телефону информирован начальник Петроградского гарнизона генерал Хабалов. Кроме него, по моей просьбе, поручик Симонов связался и с охранным отделением, которое и должно было раскручивать дело латышских стрелков. А также узнать, каким образом проникли в столичный регион обученные немцами финские егеря. Первоначально я сам хотел раскрутить захваченных в «Липках» финнов, но поездка в корпус была важнее. Ну что, в общем-то, я мог выпытать у финнов? Проникшие на территорию столичного региона подразделения Прусского Королевского батальона егерей № 27, состоящего из добровольцев финнов, были уже уничтожены. Оставалось узнать у захваченных финнов только координаты коридоров на шведско-русской границе, по которым и попадали враги на нашу территорию. Но это пускай охранное отделение занимается, у меня есть дела поважней. Ясно же, что через дырявую границу немцы (если они поставили такую цель) смогут протащить в столицу Российской империи нужные им деструктивные силы. Дыр в границе полно и смертельных врагов у империи тоже много. Если государственная машина не в состоянии перекрыть границу, то я и подавно не смогу это сделать. Остается одно – в Петрограде глушить вылезших из щелей прусских тараканов. А для этого нужны надежные части. Где их взять? Единственное место, где это реально – в корпусе, которым командовал великий князь. Так что, несмотря на уничтожение подготовленных немцами егерей, нужно было продолжать выполнять первоначальный план. И чем быстрее окажусь в корпусе, тем лучше. Так что пускай жандармы занимаются финнами и латышами, а я лучше подберу бойцов, которые не допустят сползание России в клоаку революций и гражданской войны.

Так я себя накачивал, пока готовился предстать перед столичной публикой. А это был довольно длительный процесс. Одно бритье чего стоило. Но появиться помятым или небритым великий князь не имел права. Вот и пришлось заниматься своим внешним видом, забыв о потребности организма в калориях. Правда, когда бронепоезд остановился в том же тупике, откуда мы менее суток назад выехали, на вроде бы, как казалось тогда, рядовую операцию, я не удержался и все-таки выпил стакан уже остывшего чая с заботливо приготовленным бутербродом с черной икрой. Поэтому и выбрался из вагона самым последним. Но для этого времени и нынешней ситуации это оказалось правильным. Я поступил, как истинный великий князь – появился, когда вся суета уже закончилась. Спецгруппа и латышские стрелки уже стояли в строю. Командир бронепоезда со своими офицерами, сгруппировавшись вокруг генерала Хабалова, ожидали появления великого князя.

Великий

князь появился в скромном, но чистом полевом мундире, бодрый и стремительный. Вроде бы только что был на площадке пассажирского вагона, а в следующее мгновение уже рядом с группой офицеров. Это я понял по выражению лица прапорщика, стоящего рядом с генералом Хабаловым. Очень у этого парня было подвижное лицо, и эмоции своего хозяина оно хорошо передавало. Помню его восторженное выражение, когда раздавал солдатам и офицерам денежную благодарность великого князя. И тогда это вызвало у меня внутреннюю улыбку, и сейчас тоже. Этот внутренний смех чуть не вырвался наружу, когда я обернулся, следуя за взглядами офицеров. Отставая от меня метров на десять, важно вышагивая, шествовал ефрейтор Первухин. Он облачился в свой лучший наряд – конечно, по мнению моего денщика. Все вроде бы было по форме, и я давал разрешение бойцам спецгруппы использовать полученные на складах Петроградского гарнизона летные кожаные куртки и гвардейские галифе. А помня свое время и форму спецподразделений, разрешил надевать под кожаную куртку тонкую тельняшку. Так вот ефрейтор именно так и оделся. Но смотрелся он в этом наряде очень комично. Особенно смешно и нелепо выглядели на моем денщике – гигантские галифе, деревянная кобура с маузером и – гордость Димы – собранные в гармошку кожаные сапоги со скрипом. Может быть, у себя в деревне в таком наряде он и был бы первым парнем, но здесь на фоне бронепоезда выглядел чистым Петрушкой.

Вид Первухина объяснял, почему для приготовившихся встречать великого князя офицеров мое перемещение казалось стремительным. Мой денщик отвлекал внимание на себя, а я в это время не очень быстрым шагом дошел до офицеров, стоящих рядом с генералом Хабаловым. Это умозаключение я сделал не просто так, а потому что в голове шла постоянная работа – непрерывно думал, как противостоять угрозе нападения на великого князя. А такой персонаж, как Первухин, наверняка будет привлекать внимание и даст мне возможность действовать. По-видимому, такой неосознанный вывод я сделал давно и именно поэтому не мешал своему денщику одеваться, как он хочет. Вон даже к маузеру в целом одобрительно отнесся. Не возражал, что Первухин, пользуясь моим именем, раздобыл себе такое оружие.

Все эти мысли пронеслись молниеносно, а в следующий момент я уже здоровался с генералом Хабаловым. Претензий за предоставленный для проведения операции разложившийся батальон латышских стрелков я предъявлять генералу не стал. Наоборот, начал хвалить команду бронепоезда и юнкеров за четкое выполнение приказов и профессионализм их командиров. Одним словом, заретушировал огрехи штаба Петроградского гарнизона, который проморгал предателей, окопавшихся в батальоне латышских стрелков. Но генерал, наверное, чувствовал вину за то, что направил для участия в операции батальон латышских стрелков. Поэтому он не возражал, что латышей, оставшихся верными присяге, нужно передать в подчинение КНП (Комитету по национальной политике). Заодно я договорился, что казак Сергей переходит в мое распоряжение. Этот ловкий и удачливый парень был уже зачислен в спецгруппу, а сейчас получил формальное согласие начальника Петроградского гарнизона.

Обговорив с начальником Петроградского гарнизона еще несколько вопросов, я переключился на представителя охранного отделения жандармерии полковника Клюева. Вот этого господина я по-настоящему и взял в оборот. Во-первых, высказал жандарму претензии по работе их агентуры, которая перестала грамотно работать. Совсем не видят опасных для власти людей, которыми буквально напичкан Петроград. Зациклились на всяких там эсдеках и прочей шушере, а вот по-настоящему опасных, сотрудничающих с Германией группировок не замечают. Вон, например, одна из группировок социалистов – большевики, в центре Петрограда напала на фронтовика, генерал-лейтенанта, великого князя наконец, и что? Какие меры предприняты против пришедшего из Германии учения? Социалисты, как заседают в Думе, так и продолжают кушать народный хлеб. Сквозь русско-шведскую границу в воюющую страну массово проникают боевики и агенты Германии.

Моя обличительная речь и тыканье носом жандармерии в явные недоработки плавно перешла к конкретным вещам, которые ведомству полковника следует предпринять. Я сообщил полковнику, что кроме арестованных латышских стрелков имеются еще и задержанные финские коллаборационисты. Они и рассказали о проникших на территорию России подразделениях финских егерей, обученных германскими инструкторами. Задачей этих финских добровольцев было нападение на стратегически важные объекты российской столицы. Моя информация очень заинтересовала полковника жандармерии. И я с легким сердцем обещал ему сегодня же передать службе жандармерии задержанных финнов. При этом заметил, что эти финны наверняка знают коридоры в границе, по которым они и проникли на территорию Российской империи. Когда мы обговорили с полковником порядок передачи задержанных финнов, я почувствовал немалое облегчение. Полковник производил впечатление добросовестного служаки. И вполне мог раскрутить финнов и перекрыть коридоры на границе.

Когда я давал обещание полковнику передать его службе задержанных, то подумал, что никак не успеваю до отъезда на фронт раскрутить финнов. А если бы даже и узнал у них места проходов через российско-шведскую границу, то за то небольшое время, которое мне осталось до отбытия бронепоезда в Могилев, все равно ничего бы не успел сделать. По-любому пришлось бы передавать финнов в жандармерию, и неизвестно, кто бы этими господами занялся. Наверняка отнеслись бы к задержанным формально и не дай бог отпустили бы их под напором адвокатов и социалистов. По существу, фактов их подрывной деятельности нет. Командиры егерей, как и у меня на допросе, станут говорить, что они просто приехали в гости. А сам лесоторговец будет утверждать, что он ничего не знает. И определил на постой уничтоженных егерей, думая, что это солдаты русской армии. Да еще будет требовать, чтобы ему вернули имение и деньги, которые он держал в своем сейфе. Да… пожалуй, лесоторговца отдавать жандармерии не нужно. Пускай посидит еще в подвале Смольного до моего возвращения в Петроград. А там будет видно, что с ним делать.