"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Это не твое дело, мы решили, что ты поедешь в лагерь.
– Вот дома вечером и поговорим, что это за «мы», которые решают, что я поеду в лагеря без доказанной вины и приговора суда.
– Мне некогда, вечером поговорим.
Вечером оказалось, что аргументов у родителей два: они так решили; мама уже отдала пять рублей за путевку. Пришлось доставать свои. Я рассказал, как цинично выглядит их попытка избавиться от сына при первой же возможности. Как неосмотрительно в нашем климате выгонять ребенка из дома в июне, когда полсмены дети ходят в куртках под холодным дождем и мерзнут. Напомнил, как после первого класса я весь покрылся чирьями в лагере именно из-за этого. А под конец добавил, что организовывать мой летний отдых, наплевав на моё мнение, как минимум неприлично. У меня есть обязанности
Дети, читающие мою книжку, запомните: родители тоже люди, с ними можно разговаривать, их можно переубедить, если грамотно аргументировать свои слова и иметь за плечами несколько десятков лет жизненного опыта. Да, они такие же эгоисты, тоже не хотят лишний раз включать голову, а папы даже порой изредка раз-два в год позволяют себе пару рюмок алкоголя. Всё равно мы любим родителей, если они не совсем засранцы. А когда они пытаются применить меры физического воздействия, наше святое право громко орать и обзывать их тиранами и палачами. Фашистами называть родителей нельзя, кто такие фашисты, пока все очень хорошо помнят. В нашем случае до рукоприкладства не дошло, слава Оизирису.
Как хорошо жить с развязанными руками и как тяжело изменять мир в теле ребенка без роялей в кустах. Про меня - это второй вариант. Вот я и не стал пытаться изменить весь мир, достаточно будет, если я капельку подправлю ход своей жизни. В июне школа не засыпает, как думают младшеклассники. Там кипят страсти, вершатся судьбы, сдаются экзамены, отрабатывается школьная практика. Пока класс окапывал и поливал яблони, руководитель школьного музея, то есть я горячо любимый мной же, под имитацией присмотра со стороны Крокодила-Гены начал ваять очередной доспех. Под это дело у нашей замечательной и лояльной мне трудовички было конфисковано несколько подшлемников, боевых стеганых рукавиц, ну или усиленных кухонных прихваток, и два набивных оплечья с воротниками. Удобная оказалась штука – заметно гасит удар по плечам и груди, а шьется всего за пару часов. Для музея же были сделаны и два новых круглых щита. Осенью всё это начнет обрастать железом, а пока…
А пока мы с одноклассниками утащили это всё на дачу ко мне. Сказал бы, что там целее будет, но нет. Там, где раньше колосилась картошка, я организовал подпольный тотализатор по боям без правил. Шутка. Пацаны-основатели музея из моего класса и так знали про наши с Вадиком тренировки по фехтованию, а тут они получили зримое подтверждение – защитная амуниция, висевшая в нашем садовом домике. Сначала пришли посмотреть, впечатлились и подвалили уже с серьезными намерениями. Кому как, а мне занятия любимым хобби и вечерний костерок гораздо приятнее подъема флага лагеря, под который надо стоять смирно! «Товарищ старшая пионервожатая, пионерская дружина имени фамилии к подъему флага готова! Разрешите бегом, а то писать хочется!» Люди есть, снаряга в наличии, так что довольно быстро у нас начались тренировки по-настоящему. В тренировочном процессе важно с самого начала поставить авторитет тренера на должную высоту, а потом жестко пресекать любые попытки неподчинения. И если на плавании разгильдяйство приводит к отсутствию показателей, то на фехтовании оно чревато травмами. Ребят застращал историями про сломанные пальцы и выбитые глаза, они заучили правило «я говорю, они делают». Хорошая привычка, пригодится в жизни. От травм нас оберегала стеганая защита и дисциплина, вбиваемая палками в шкуры детишек. Красиво звучит, и по факту та же ситуация.
Если бы мы с Вадиком не начали тренировки заранее, в группе ничего путного бы не получилось – изначально никаких навыков у моего тела не было, спинной мозг еще не напитался нужными рефлексами, а мышцы силой. Я сам себе напоминал себе маленького старичка, который всё умеет и ничего не может, ибо сил нет ни на что. Снова аналогия с пьяным: головной мозг отдает приказ
Так или иначе, но при всей слабости и неумелости моей, над ребятами я в плане техники возвышался как памятник Гагарину. Кстати, через неделю измывательств ушел только Женька Артюшенко. Остальные пыхтели и качались, четверо одноклассников, Чайкин и я. Одной из моих задач как тренера было постепенное, очень постепенной затаскивание их от отработки приемов в спарринг. Хорошо помню, каким шоком для всех ребят становится первый вольный бой в историческом фехтовании или боксе. Мозг отключается у многих, глаза выкатываются на максимальную дистанцию, в мышцы усиленно вкачивается вата. Некоторые сразу забывают всё, что умели пять минут назад и превращаются в амеб. Поэтому я просто усложнял тренировочные упражнения, мы совершенно незаметно переходили от отработки ударов и блоков к упражнению «удар-защита», от него к обмену ударами. Следующая установка: все виды ударов производятся одним бойцом, а второй по моему секретному приказу вдруг из глухой обороны переходит к атакам, ошеломляя противника. Скоро только рассказ рассказывается, а июнь пролетел ракетой. Чтоб не так сильно страдали наши организмики на спаррингах, мы раздобыли пару старых телогреек и чуток их перешили, сузив силуэт, усилив бока и оторвав в подмышках. Практически, настоящие стеганые доспехи получились. Парни потели, пыхтели, но тренировались. Есть подозрение, что им нравилось!
После тренировок наша компания еще на часок-другой зависала на участке, мы пекли принесенную картошку, валялись на травке, кто-то пробовал курить. Было бы здорово пожарить на огне сосиски, но этот деликатес водится только в Москве, так что хлеб на палочке и картошка в золе - вот и всё меню. Из приправ - соль-. В начале июня из съедобных растений на даче имелся только ревень, шикарный «фрукт»! То ли попил, то ли поел, то ли не было ничего. Всё это время наши родители абсолютно расслабленно думали, что мы играем. В головы взрослых не приходило, что на садовом участке Милославского идет форменное избиение палками их горячо любимых чадушек. Все родители так полагали, а майор Чайкин размышлял.
– Вадик, чем занимался сегодня?
– Тренировались.
– На палках опять?
– Угу. Я Женьку сегодня победил новым финтом, Жорка сказал, классно стало получаться!
– В детском саду вы примерно так же играли. Ничего не напоминают эти ваши игры? Прогресс должен быть какой-то у растущего человека, я считаю, а не пустое времяпрепровождение.
– Не, пап, сейчас всё по-другому. Жорка нас так гоняет, словно тренер настоящий. И физподготовкой занимается, и мастерство оттачиваем.
– Это он тебе сказал про мастерство?
– Ну да. Говорит, тело должно реагировать на опасность раньше, чем мозг её осознает.
– Да, узнаю его рассказы про дедушку из спецназа. А вообще, у вас какие отношения? Вы друзья или просто приятели?
– Думаю, что друзья. Но я Милославского не спрашивал. Он в таких вопросах серьезный.
– А когда он не серьезный?
– Когда про политику говорит и анекдоты рассказывает. Ну или приколы всякие придумывает на всеми.
Николаю Ивановичу действительно было над чем задуматься. После сдачи нормативов по стрельбе, закончившихся так неожиданно, в отделе, не сговариваясь, о том событии молчали. Сначала. А через неделю начались брожения в умах. Однажды, зайдя к соседям, он застал такой разговор:
– Вот как так получается, пацан первый раз пистолет в руки взял, и так отстрелялся?
– А как отстрелялся-то? Он бы первое упражнение сдал максимум на троечку. восемнадцать очков бы выбил. Ты же сам видел, практически все шестерки.
– Угу, видел. Я бы никогда такую кучку не выдал за десять секунд, а тут мальчик двенадцатилетний. И говорил правильно он, мы своим табельным оружием не умеем пользоваться.
– Твое оружие калькулятор и карандаш. Если хотел стрелять, шел бы в пограничники.