"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– Это… дом для утех, – проронила девушка и опустила взгляд на свои руки. Запястья тоже опоясывали желтые следы, поверх которых подживали новые синяки.
Хизаши не понял.
– Объясни, – потребовал он, но девушка уже спохватилась, взяла фонарь и метнулась к двери.
– Ты теперь тоже вещь, мне так жаль, – сказала она напоследок и ушла.
Больше она не приходила, как и вообще кто бы то ни было. Хизаши лежал на боку и изучал реакции своего тела – как что болит, в чем нуждается, от чего сильнее страдает. Вначале казалось, что болит совершенно все и все причиняет неимоверные мучения. Однако со временем, которое он никак отмерить не мог, стало ясно, что большая часть неприятных ощущений собралась в запястьях, плечах и пояснице, хотелось пошевелиться свободно,
Он очнулся от того, что его окатили ледяной водой. Тело почти потеряло чувствительность, но это все равно было ужасно! Хизаши ощущал, как его колют множество иголок, а ненавистная жижа пропитывает только-только просохшую одежду.
– Отмыть, причесать, приодеть, – свет приблизился к лицу, заставляя жмуриться, – и можно предлагать особым гостям.
Хизаши зашипел и получил тычок по ребрам.
– Но сначала научить манерам. Братец, оставляю это на тебя.
Лицо говорящего Хизаши так и не увидел, лишь крупный силуэт, нависший над ним. А вот с палкой второго познакомился очень близко. Удары градом обрушивались будто отовсюду одновременно, и не было возможности прикрыться от них. При этом мучитель так и не произнес ни слова. Когда все закончилось, Хизаши сдавленно спросил:
– За что?
– Старший брат не любит строптивый товар, – ответили ему.
– Я не товар.
– Здесь все покупается и продается. Привыкай.
Дверь снова закрылась, и Хизаши провалился в беспамятство.
Хватило трех таких «уроков», чтобы Хизаши присмирел. Боль ему не нравилась, и хоть ему ни разу не пустили кровь, видимо, берегли внешний вид, он предпочел притвориться, что покорился судьбе. Тогда его впервые вывели на свет и даже дали свой угол в доме, который та девушка с фонариком назвала домом утех. Здесь было много женщин, похожих на нее, но еще более тусклых, погасших. Они не разговаривали с Хизаши, да и друг с другом почти не общались. У них не было имен, только странные цветочные прозвища. Так Хизаши узнал, что пирожок ему принесла Химавари.
Она сильно изменилась за несколько дней, стала еще худее и бледнее, а щеки, напротив, напоминали яркие маки. Хизаши принюхался и с удивлением понял, что она больна.
– Ты здесь, – Химавари улыбнулась ему и протянула руку, но сама же ее стыдливо отдернула.
– Куда же мне отсюда деться? – ответил он и сел рядом на татами. У редких девушек здесь были свои комнаты, только у тех, кто «хорошо работал». Хизаши так и не понял, что имелось в виду, но Химавари явно работала плохо, потому что ей даже почти перестали давать то, что здесь считали едой – варево, намешанное из каких-то отходов, да черствая булочка или лепешка вызывали только резь в животе. Девушка гасла на глазах, и однажды она поманила Хизаши из своего угла в общей тесной каморке, где ютилось несколько таких же тусклых уставших женщин, и протянула ему сверток.
– Это хаори моей подруги, – сказала она и закашлялась, прикрываясь рукой. Кровь запятнала сухую тонкую кожу. – Возьми, пожалуйста.
Хизаши развернул подарок – красивую дорогую накидку цвета спелой сливы с рисунком из рыжих листьев клена – и кивнул.
– Она была бы рада, что хаори досталось не им… – Химавари снова закашлялась. – Спрячь. Спрячь его и надень, когда выберешься из этого ада.
Больше она ничего сказать не смогла, кровавый кашель вывернул ее наизнанку, другие девушки постарались пересесть подальше, рядом остался лишь Хизаши. И сидел, пока Химавари не заснула в последний раз.
Он и сам не знал, что испытывает. Эта девушка ему чужая, случайный человек, не заслуживающий внимания. Гораздо важнее стать свободным, но почему-то было противно от того, как просто унесли тело Химавари и как быстро все забыли о ее существовании.
И вот, наконец, в «Цветочный дом» пришли те самые гости, которых
211
Юдзё – дословно «женщина для удовольствий», общее название японских «жриц любви».
Все это время Хизаши набирался сил и присматривался, следил за жизнью «Цветочного дома» и за его владельцами. Наблюдал словно змея из густой травы. Искусно изображал полную сломленность и покорность, а сам запоминал. На первом этаже были комнаты для приема гостей, где подавали еду и напитки и где девушки предоставлялись им на выбор. На втором бедняжки жили и трудились, а на третьем хозяин и его громила-брат хранили все самое ценное. Старший приходил раз в несколько дней, проверял, как идут дела, принимал живой товар, осматривал и определял стоимость, а вот его братец находился при «Цветочном доме» безвылазно, служил верным надзирателем и, если надо, палачом. Веер наверняка там, наверху, куда юдзё и Хизаши проходу не было, под его пристальным присмотром.
В этот вечер погода снова испортилась, шумел ветер, так похожий на горестные стоны, воздух был тяжелым и давил на грудь предчувствием бури. Девушки собрались внизу развлечь гостей, пока те набивают животы закусками и дешевым сакэ. Хизаши заперли в тесной клетушке, чтобы не мешался – его время еще не пришло, – и он выждал немного и прокусил себе палец. Было не так уж и просто, как казалось, но того стоило. Замешательство, мутившее ему разум первые дни после становления смертным, прошло, и в голове стали всплывать знания, о которых он не догадывался. Так что тем похитителям и «Цветочному дому» можно было даже сказать спасибо.
Несколько незатейливых знаков кровью на дверном косяке – и путь свободен. После Хизаши обязательно подумает, откуда в его памяти такие знания, но не сейчас. Сейчас, под покровом ночи и под нарастающий шум ненастья, он крался к лестнице наверх. Ветер свистел все громче и отчаяннее, уже не просто протяжные стоны, а плач, разрывающие сердце. Дом прятался в стороне от дороги, и тени мятущихся древесных ветвей плясали по тонким стенкам внешней галереи. Хизаши был в самом ее начале, а там, впереди, ощущалась часть его отнятой силы. Она вела, она звала. Хизаши сделал шаг, и тут порыв ветра ударил в спину и донес с первого этажа громкие испуганные крики. Девушки «Цветочного дома» привыкли ко всему, а значит, произошло что-то серьезное. Хизаши дрогнул было, но продолжил путь. Даже хорошо – пока внизу суматоха, никто не кинется его останавливать.
Начался дождь. Сперва тихий шорох, потом – хлесткие удары, как плетью о стены и крышу. Дождь преследовал Хизаши с первого дня смертной жизни, будто вознамерился извести любой ценой. Будто следил за ним: «Не соверши новой ошибки, ведь я вижу каждый твой шаг». Проклятый дождь! Хизаши его тоже ненавидел, как ненавидел богов, ненавидел людей, страсть к которым привела его к погибели. Всех ненавидел, но больше всего – себя, за то, что был так слаб и глуп.
Он дошел до нужной двери, протянул руку, но в последний момент замер. Тревожное предчувствие ознобом прошлось по коже. Он повернул голову и увидел таинственное свечение у лестницы, оно приближалось, постепенно обретая силуэт женщины в белой погребальной одежде. Она плыла по воздуху, окруженная голубыми могильными огнями хитодама, и ее ноги терялись в дрожащей дымке. Неистовствовал ураган, сквозняк скользил по полу, забирался под одежду. Хизаши смотрел на юрэй и смутно узнавал искаженные смертью черты.