"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-26

Ролдугина Софья Валерьевна

— Что тут происходит? — спросил я у своих крысок.

— Ферма. Люди сделали крысиную ферму.

— Зачем?

— Нас отлавливают на улицах, кидают в клетки и растят.

— Зачем?

— Как думаешь, что ты сегодня так старательно вычищал от маленьких волосков?

Мне вдруг стало противно. Я ощутил себя причастным к этому бесчинству. К этому издевательству над крохотными созданиями. И откуда у меня такая любовь к животным?

Крыски говорят:

— Люди заражают нас вирусом, превращая в уродливых грызунов с каменной кожей.

И действительно. Я прошёлся по узкой дорожке, внимательно рассматривая зверьков в клетках. В большинстве случаев там, внутри клеток, на устланном

собственным помётом полу, лежали уставшие крысы, обычные, с серой шерстью, с розовыми хвостами. Но так было не везде. Я даже ужаснулся, увидев, как в одной из клеток, в луже гноя лежала крыса. Она дышала. Её грудная клетка тяжко надувалась, и так же тяжко сдувалась. Шёрстка облезла, а в местах проплешин блестели струпья, словно это были соляные отложения. Кожа только начинала сморщиваться, и грубеть, обретая цвет влажного бетона. Когда я присмотрелся, крыса оторвала голову от липкого гноя и повернулась ко мне. Она ничего не сказала. Успела открыть пасть, высунуть язык. И всё. Её голова тут же плюхнулась обратно в зелёно-жёлтую лужицу, скрывшись наполовину. Тело содрогнулось, вытянулось и тут же расслабилось. Крыса, если её так можно было назвать, больше не дышала.

— Не все переживают этот ужасный процесс, — говорят крыски. — А те, кто пережил и сформировался, превратившись в броненосца, отправляются на бойню, где с них сдирают шкуру.

— И что из неё делают?

Ответ сразу всплыл у меня в голове. Броню. Больные ублюдки. Зачем? От кого?

— Ты должен выпустить всех! — требуют крыски. — Ты нам должен, помнишь? Мы спасли тебя!

Зверьки явно занервничали. Им приходилось тяжко, наблюдая за всем этим пиздецом. Я как представил, что в этих клетках могли находиться люди. Мужчины, женщины, дети. Обливаться гноем, лежа среди собственных фекалий, и просить о помощи, протягивая ко мне сквозь металлические прутья свои покалеченные руки.

— Открой клетки! Выпусти всех!

В этой огромной комнате, стоя друг на друге, было около тысячи крохотных клеток. Я блуждал по этому зоопарку, пытаясь примерно прикинуть, сколько уйдёт времени на роспуск крыс по своим домам. Я испугался, осознав, что тут и суток может не хватить. Пройдя по очередной дорожке, я подошёл к стене. Здесь не было клеток. Здесь было кое-что другое, и гораздо интереснее. Сквозь узкие окошки внутрь комнаты струились лучи света, заливая стоящий у стены деревянный стол. Подойдя ближе, я увидел птичью клетку. Клетка была круглой. Прутья уходили на метр в высоту и смыкались в одной точке, ровно по центру. Внутри — голубь. Непростой. Как и у заражённых крыс, его кожу покрывали белые струпья вперемежку с засохшим гноем. Оперение практически отсутствовало, несколько десятков свалявшихся перьев покрывало дряхлое тело, но расправь он крылья, которые лежали в жиже как подол платья — и всё, будет голый. Словно его изваляли в грязи и оставили сохнуть на солнце.

На меня уставились белые как сахар глаза. Из клюва, через всю шею текла струйка маслянистой жижи серого цвета. Вырывая лапки из липкой лужи, птица повернулась ко мне задом.

Любопытная клетка. Далеко не декоративная. Явно — это спец заказ.

Я опускаю глаза и всматриваюсь в быстро уменьшающуюся лужу гноя. В полу клетки было проделано узкое отверстие, куда как в унитаз, сливались все выделения птицы. Под столом я обнаружил огромную глиняную бутыль, в которую и стекали те самые маслянистые выделения. Ну и говнище!

Что тут происходит?

С любопытством я не смог справиться. Эй, птичка, гуль-гуль-гуль! Я просовываю палец между прутьев, тяну… И ничего! Я вдруг передумал, ну его нахуй!

Крысы защекотали бока.

С клюва капает на пол.

В моей голове стремительно нарастал пронзительный

писк, как звук телевизора у глухого соседа за стеной, решившего глянуть новости перед вечным сном.

— Выпускай всех, — говорят крыски. — Ты обещал!

Обещания держу.

Пробежавшись глазами по клеткам, замечаю на дверцах маленькие крючки. Писец. Придётся откинуть порядка тысячи крохотных крючков. Сегодня я однозначно прикурю. Но, ничего не поделать. Главное — начать. И когда я начал, когда с десяток клеток были открыты, я увидел надежду. Ощутил тёплый свет в конце этой душной комнаты. Мои мохнатые приятели принимали непосредственное участие в освобождении своего вида. Каждая выпущенная на свободу крыса прыгала на соседнюю клетку и откидывала крючок. Освобождение стремительно ускорялось. Тут не то, чтобы сутки нужны, мне кажется, мы и за полчаса управимся.

Я подошёл к очередной клетке. Потянул пальцы к крючку. Как вдруг в моей голове раздалось:

— Не трогай! Этих нельзя выпускать.

Вот я слепой. В клетке почивала заражённая крыса. Но она была живой, прошедшей процесс мутации. Тварь учуяла меня. Начала как бешеная бегать по клетке, растягивая за собой полупрозрачные нити гноя. Жуткое зрелище. Особо стало жутко, когда она кинулась на дверцу. Морда протиснулась между прутьями и потянулась ко мне. Она словно чувствовала меня. Чувствовала моё желание ей помочь. Чувствовала моё сострадание. Но я ничего не мог поделать. Крысиная морда продолжала лезть наружу. Прутья начали раздвигаться, срезая крысиные усы, стряхивая струпья. На полу клетки появились тонко нарезанные ломтики кожи, покрытые шерстью. Крыса так усердно лезла наружу, что когда её глаза упёрлись в прутья, она не остановилась. Рывок. И два белых шарика лопнули. Белая жидкость брызгала из пустых глазниц каждый раз, когда крыса, охваченная агонией боли, пыталась рывком высвободить свою застрявшую голову.

Насмотревшись, я оглянулся. Добрая половина клеток уже была открыта. Пол комнаты быстро превратился в живой ковёр из серых грызунов. Мохнатая река разлилась по узким дорожкам, обвила мои ноги и потекла прямиком к двери, которую я не закрыл, а всего лишь прикрыл, бля.

Крысы навалились на дверь. Вскарабкивались друг на друга. Пищали. Было слышно, как когти скребутся о деревянный пол, о дверь. Было слышно, как шуршит шерсть, как длинные хвосты хлещут всё, что попадало им на пути. Когда живой массы стало достаточно, дверь отварилась.

Пиздец! Что сейчас будет…

— Крыски! — кричу я, ртом, во всю глотку. — Крыски! Остановите это! Мы должны выйти без палева!

Никакого ответа не последовало. В какой-то момент я понял, что больше не слышу потока сознания, исходящего от животных. Всё замолкло. Отсекло. Больше нет никакой связи. Остался живой писк безумия, стремительно покидающий комнату. Что за ерунда… Где мой дар?!

Река крыс уже заполнила коридор подвала и вот-вот ворвётся на первый этаж, где быстро наведёт такого кипиша, что я и представить себе не могу, как мне придётся это всё объяснять.

Ну его нахуй!

Надо валить!

А вдруг пронесёт?

Глава 21

Странный денёк.

Начиналось всё как всегда. Утро. Пиво. Сиги. Сексапильная девчонка, привязанная к кровати. Работа.

А теперь что?

Я стоял в комнате на цокольном этаже огромного здания, целью которого было далеко не шить стильные шмотки для населения. Здесь, на деревянных досках, где на один квадратный метр стояли небоскрёбом сотни металлических клеток, стелился лоснящийся крысиный ковёр. Я стоял у истока. В полосках света, бьющих из узких окон, я видел, как ковёр шевелится подобно реке, тянущейся руслом к свободе.