" Фантастика 2025-62". Компиляция. Книги 1-26

Мусин Ринат

Снял рубашку, взглянул на испачканную кровью манжету. Вспомнил, как неоднократно описывал в своих романах способы быстро и без особых усилий убрать кровь с одежды. В моих книгах герои к этим способам прибегали неоднократно. Потому что не чурались крови преступников. В моих романах они тёрли кровавые пятна на своих одеждах хозяйственным мылом под холодной водой; использовали соль, лимонный сок, белый уксус и перекись водорода. Я сообразил: лимонного сока у меня сейчас дома не было. А вот прочие способы вполне годились. Я решил, что испробую их на практике. Но сделаю это чуть позже.

Бросил рубашку на кресло,

прошёл в прихожую. Остановился напротив зеркала. Потрогал пальцем шрам-вмятину у себя под ключицей. Поднял глаза — увидел точно такое же белое пятно и под ключицей отражавшегося в зеркале Димки. Димкин взгляд показался мне спокойным, слегка уставшим. Привычной иронии в глазах старшего брата я сейчас не заметил. Сколько ни пытался, но так и не вспомнил о том, чтобы Димка «тогда» разговаривал со мной о пропавших деньгах Лёши Соколовского. Мне тогда казалось, что старший брат и вовсе не знал о той моей проблеме. Я не обратился к нему за помощью. А он мне помощь не предложил.

Я посмотрел Димке в глаза и сказал:

— Значит, ты поверил тогда Соколовскому? Ты поверил, что это я украл Лёшины деньги? Как же так, брат? Почему ты просто со мной не поговорил? Ведь у меня не было от тебя тайн. Я бы тебе всё честно рассказал. Разве ты не знал об этом? Почему ты не заехал ко мне после того разговора с Соколовским? Ведь у тебя же он тоже состоялся. Я в этом не сомневаюсь. И ты поверил Лёшиным словам. Ведь так, брат? Ты поверил в то, что я вор!.. Ведь так? Иначе бы ты, брат, не убил Зинченко.

Я протянул руку к зеркалу — Димкино отражение сделало то же самое. Я прижал ладонь к ладони брата. Но почувствовал лишь холод стеклянной поверхности.

— Мы мало с тобой, брат, общались «тогда». У тебя появились тайны, которые ты от меня скрывал. Теперь я это точно знаю. А мне скрывать было нечего. Тем более от родного брата. От тебя, Димка. Неужели ты думал, что я не рассказал бы тебе о деньгах… если бы действительно тогда их прикарманил? Или ты решил, что я тебе солгу? Потому и не расспросил меня? Тебе проще было рассчитаться с Соколовским, чем поверить моим словам? Почему, Димка? Я… правда, не понимаю.

Я покачал головой — Димка в зеркале сделал то же самое. Этот его жест походил на просьбу о прощении.

— Я не злюсь на тебя, брат, — сказал я. — Честное слово. Ты не поверил в мою невиновность. Но ты меня защищал. Спасибо, Димка.

Увидел, что мой старший брат в зеркале ухмыльнулся — невесело, будто скептически.

— Ты выполнил условия Лёши Соколовского, — сказал я. — Те самые, которые он озвучил мне сегодня. Директор металлургического завода умер в субботу третьего августа. Утонул. Несчастный случай. Женька Бакаев говорил, что ничего криминального в той смерти не обнаружили. Всё случилось, как и хотел Соколовский. Да и Лёшиных денег я не брал. Он это прекрасно знал. Понимаешь? Получается, что у Соколовского тогда не было причины для моего устранения.

Димка в зеркале вскинул брови — раньше я за ним такой привычки не замечал.

— Но на меня покушались уже в понедельник, пятого числа, — произнёс я.

Пожал плечами — Димка отреагировал на мои слова тем же жестом.

Я помассировал тонкую белую полосу шрама между средним и указательным пальцем на своей руке — Димка так делал время от времени; сделал он это и сейчас.

— Не вижу в этом никакой логики, —

сказал я. — К тому времени у Лёши ко мне уже не было никаких претензий. Даже официально. Он ведь устроил всю эту подставу с деньгами только ради тебя, Димка. Чтобы ты убил Зинченко. Разве не так? Не удивлюсь, если окажется: он сам вызвал из Белгородской области ту троицу. Разыграл целую пьесу, чтобы только ты, брат, выполнил его задание. Директор завода умер, деньги остались у Соколовского. Так какого чёрта в меня стреляли?

Глава 11

Вечером я всё же постирал рубашку. Лайфхак с использованием холодной воды и хозяйственного мыла не принёс желанного результата. Сколько я ни тёр манжету под проточной холодной водой, но пятно так и не исчезло. Перешёл к другому способу: к тому, который герои моих детективов использовали чаще всего (на который расходовалось больше времени). Я минут пять втирал в пятно обычную поваренную соль. Пока на ткани манжеты не появилась соленая кашица. Рецепт требовал, чтобы та кашица пролежала на пятне не менее часа. На это время я вернулся в комнату, завалился на диван под торшером и открыл новый Лизин «роман».

Усмехнулся: поймал себя на том, что мне действительно интересно, в какую историю на этот раз попадёт Лизина кукла Барби. Название нового произведения моей племянницы звучало многообещающе: «Барби, охотница на дракона». Я на десяток секунд задумался: нужна ли перед словом охотница запятая, или туда напрашивалось тире. Но затем махнул рукой — признал за Лизой право на писательский произвол. Пролистнул страницы; убедился, что Лиза выдержала прежний объём произведения: исписала всю тетрадь. Прочёл первые строки: «Папа и мама подарили Барби на день рождения большое и блестящее охотничье ружьё…»

— Многообещающее начало, — пробормотал я. — Мне уже нравится.

* * *

«…Барби забросила ружьё на плечо и посмотрела вслед улетающему Ужасному Дракону».

Я опустил взгляд на последние строки Лизиного романа — на них красовалось составленное из больших печатных букв слово «КОНЕЦ». Моргнул.

Спросил вслух:

— Куда это он полетел? Какого чёрта? Стреляй уже!..

Я посмотрел на стену комнаты, где чуть вздрагивали тени от бахромы, украшавшей абажур торшера. На мгновение мне показалось, что там я увидел улетающего дракона. Тут же сощурил глаза, будто целил в дракона из охотничьего ружья. Но не из той вертикалки ИЖ-27, что лежала у меня в гараже — из мощного и «блестящего» ружья, полученного Барби от родителей.

Усмехнулся, закрыл тетрадь и положил её на тумбочку. Взглянул на часы и убедился, что час давно прошёл. Поплёлся в ванную комнату, где уже хорошо просолилась манжета белой рубашки. Но в прихожей я вдруг замер. Посмотрел на Димкин силуэт в зеркале — увидел позади него освещённую светом из торшера комнату и тёмный прямоугольник окна (на улице уже стемнело).

— Вальтер, — сказал я. — Ну конечно…

Резко развернулся, вновь перешагнул порог. Ударил рукой по выключателю на стене — зажёг все три лампы на люстре под потолком. Свет от люстры разогнал полумрак, что ещё мгновение назад, будто вуаль, прятал за собой фотографии моих родителей. Со стен исчезли тени от бахромы, заблестела посуда на полках в серванте. Окно превратилось в зеркало — я увидел в нём Димку.