"Фантастика 2025-68". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
— Наверное, — нерешительно сказал я.
Мы поочередно представились, и Профи недолго думая предложила обмыть знакомство. Она достала откуда-то пузатую армейскую фляжку, свинтила крышку и основательно приложилась к горлышку.
«Выходит, прав был Чучельник, когда говорил, что этот Профессор водит дружбу с зеленым змием», — подумал я.
— Ну, кто следующий? — обратилась Профи к нам всем.
Фидель и отец Никон поддержали начинание. Мира, я и Циклоп отказались, Помилка находилась в непитейном возрасте, а потому довольствовались простой водой, разлитой по высоким пластиковым стаканам.
Старьевщик выпил и не поморщился, а вот капеллану содержимое фляжки, что называется, не зашло. Сделав глоток, он выпучил глаза
— Ну как самогоночка? — спросила Профи и похлопала отца Никона по спине.
— Крепкая. До нутра пробирает, — охарактеризовал тот, вытирая рукавом слезящиеся глаза.
— Сама гнала. В этом году картошка не удалась. Сплошь гниль и мелочь. И чтобы добро не пропадало, решила выгнать самогонки. И вот результат. На односолодовый дистиллят не тянет, но пить можно.
— Ох, и злая, — крякнул капеллан и спросил. — Сколько оборотов?
— Шестьдесят. Еще по глоточку, отче?
Но священнослужитель, с благодарностью приложив ладонь к своей груди, и отрицательно мотнул головой.
— А пожевать у вас ничего не найдется? — спросил Циклоп.
До этого момента Профи лишь изредка бросала косые взгляды в сторону мутанта и старалась держаться от него в стороне. Но стоило необычному гостю заговорить, как она стала просто пожирать его глазами. На лице Профи читались страх и любопытство.
— Что, ни разу не видела живого мутанта? — спросил Циклоп.
— Не... не видела... — заикаясь, призналась она и, чтобы прийти в себя, сделала добрый глоток из фляжки.
— Ну теперь увидела. Так что там с едой?
— С едой? — переспросила Профи.
В ответ Циклоп щелкнул своими жуткими зубами и ткнул пальцем в живот.
— Еда, понимаешь? Кушать, жрать.
— Ах, еда! Сейчас! Все будет, — засуетилась хозяйка.
Скоро на столе появились большой кусок вареного мяса, какие-то коренья белого цвета, миска тушеной капусты, несколько вареных картофелин и, что самое поразительное, банка маринованных корнишонов, а также две овальные жестянки с сардинами, большая пачка галет и маленькая баночка клубничного джема.
— Откуда все это? — удивился я.
— Мясо — урсусова пашина, — ответил Фидель и подмигнул мне. — Помнишь того здоровяка?
— Как же, забудешь такое...
— Эх, жалко, всю тушу унести не удалось!
— Да я не про мясо, а про консервы. Откуда дровишки?
— Контрабанда, — ответил старьевщик и со щелчком открыл баночку с джемом.
Он окунул в баночку пластиковую ложку и протянул ее Помилке. Увидев джем, малая сразу оживилась. Она взяла банку в руки, понюхала, попробовала на вкус и принялась с аппетитом есть.
— Консервы, кофе, чай, джем — остатки былой роскоши, — посетовала Профи. — Когда-то давно мне удалось наладить устойчивый контрабандный канал. Даже не канал, а так, канальчик. Пять-шесть посылок в год. Расплачивалась через посредника, используя тайный банковский счет. Что-то на продажу, что-то себе. Педали мои нравятся?
Она выставила вперед ногу, демонстрируя ботинок.
— Тоже контрабанда. Жалко, канал накрылся... — и, вздохнув, бросила вскользь: — Да вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь.
Я хотел было поподробнее расспросить Профи об этом ее канале, особенно меня интересовало, как она связывалась с контрабандистами, но голод взял верх. А как только я откусил кусок мяса, тут же забыл все, о чем хотел спросить.
Мы набросились на еду, как дикие звери. Нарезали вареное мясо, вскрывали банки, жадно запихивали в рот овощи, громко чавкали. Это была наша первая нормальная трапеза за долгое время, так что угощение оказалось сметено в считаные минуты.
Не отставала от нас и малая, слопав всю банку джема, пачку галет и банку сардин. А после отблагодарила принимающую сторону благородной отрыжкой.
— А кто это у нас такой чумазый? — Профи наслюнявила рукав и принялась вытирать грязь с лица Помилки. — Папаша, вы нас не познакомили. Как зовут принцессу?
— Помилка, — ответил я.
— Подожди, я не ослышалась? Ты назвал свою дочь Помилка?
— Она мне не дочь.
— А кто?
— Долго рассказывать. А что касается имени... Да, я так ее назвал. И что с того?
— Ты хоть знаешь, что означает это слово?
— Конечно. Моя двоюродная сестра говорила, что это древне-славян-ское имя, — с трудом выговорил я незнакомое слово. — И означает «очень милая».
— Возможно, и так, но у него есть и другое значение.
— И какое же?
— Ошибка. Правда, не помню, на каком это языке.
М-да, назвать девочку «Ошибкой» — это не круто. Но, с другой стороны, кому какая разница? А когда малая выучится говорить на космолингве, пусть сама выберет себе имя по нраву. А пока пусть побудет Помилкой. Да, кстати:
— Помнится, кто-то обещал печку растопить и кофейком напоить.
— А вот этого делать не стоит. Дым из трубы привлечет ненужное внимание, а нам оно ни к чему, — сказала Профи.
Фидель легонько толкнул меня в бок:
— Прости, начальник, я не знал. Вот, держи.
И он насыпал мне в ладонь горсточку кофейных зерен.
— И что мне с этим делать?
— Пожуй.
Я закинул в рот пару зерен.
Кофе был горьким и пережаренным.
После ужина повелительница избушки рассказала свою историю:
— Это моя вторая ходка. Первая была, как часто случается, по глупости. В старших классах у меня был парень, он баловался порошком. Через него и я подсела на эту дрянь. Потихоньку вместе с ним начала банчить. И как-то раз фараоны замели меня с товаром. Родители у меня были не бедные, но отмазывать не стали. Мамаша почему-то решила, что тюрьма будет мне хорошим уроком. А папаня ее поддержал. «Ты, — говорит, — уже взрослая, а это значит, что тебе пора научиться ответственности». Они ведь на полном серьезе думали, что тюрьма — это нечто среднее между школой для девочек и клиникой неврозов! Как первоход я получила минимальный срок — двушечку. Отсидела от звонка до звонка и вышла на свободу с чистой совестью. Единственный плюс во всем этом — за решеткой я прошла курс программы «Двенадцать шагов» и избавилась от зависимости. А еще в тюрьме я стала сильной. А главное свойство сильного человека — умение прощать. И поэтому я простила своих родителей. Вторая моя ходка, она же и последняя, тоже не от большого ума. Меня с детства тянуло к технике, так что после отсидки я решила пойти учиться на автомеханика. Благополучно закончила шарагу и устроилась на СТО по специальности. Там я познакомилась с одним человеком, который убедил меня, что в наше время куда выгоднее делать бомбы, а не перебирать двигатели небоходов и электромобилей. Через три дня я сделала свою первую фугасную мину, а еще через год меня повязали. А было это так. Сижу я себе спокойно в мастерской, никого не трогаю, мастерю трубчатую бомбу, и тут врывается спецназ... А дальше все как в тумане: суд, приговор, чьи-то слова о колонии-поселении на Сиротке, мое согласие... И вот меня уже грузят в тюремную баржу. Лететь до Сиротки черт знает сколько. Осужденного запирают в комнатушку размером с ящик, кормят раз в день какой-то бурдой, а дальше сам решай, как тебе поступить: сразу вскрыть вены или еще помучиться на этом свете. Никаких тебе гипотермических капсул или хотя бы криозаморозки. На всем экономят, твари. Как только взлетели, отказали стабилизаторы невесомости, и меня накрыло космической болезнью. Тошнит, слюни изо рта текут, как у бульдога, в голове вертолеты... Я помню, что на воле в пассажирских звездолетах, если отказывали стабилизаторы невесомости, стюардессы раздавали пассажирам имбирные леденцы. Но нам на этапе в основном раздавали звездюли. Пожалуешься на космическую болезнь — вертухаи изобьют. Попросишь дать воды — снова изобьют. Вот из-за такого сервиса несколько арестантов так до Сиротки и не доехали...