"Фантастика 2025-68". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Комната, куда мы переместились, выглядела почище. Конечно, и тут царил бардак, но не в таких объемах. Мебели почти не было. На полу валялись четыре матраса с покрывалами, да у окна состоял колченогий стул. На одной из стен висела огромная картина, выполненная масляными красками. На ней — улыбающийся толстяк-азиат в однобортном зеленом кителе и военной кепке с красной звездой на околыше. Под потолком висела громоздкая люстра с имитацией свечей. Две «свечи» не горели.
— Товарищ Чевенгур — гений с большой
— Вот только беда, он — долбаный коммунист, — добавил Дванов.
— А я считаю, что это как раз хорошо! Мы, люди с разным мировоззрением, должны выступить одним фронтом ради общей цели: сделать Марс свободным!
Дванов недовольно пожевал губы:
— Ненавижу коммуняк. Они все больны марксистским триппером, компромиссной гонореей и политическим трихомонозом. В наше время нужно быть решительным. Нужно драться!
— А мы чем, по-твоему, занимаемся?
Щеки Дванова покрылись бурыми пятнами, на лбу выступил пот:
— Мы топчемся на одном месте. Марс — всего лишь верхушка айсберга. Мы должны уничтожить современную цивилизацию! Посеять всеобщий хаос!
— Не гони лошадей, товарищ Дванов.
Тот сделал глубокий вдох, достал из кармана пиджака назальный ингалятор в форме единорога и впрыснул в ноздрю какую-то дрянь. Постепенно краска отхлынула от его лица.
— Прости, товарищ Мина, я начинаю нервничать, когда речь заходит о мировой революции.
— Извините, что вмешиваюсь, — произнес я. — А каких вы придерживаетесь взглядов?
— Я — нигилист! — не без гордости ответил Дванов.
— Это что еще такое?
— Нигилизм — это полное отрицание правил и законов.
— А во что вы тогда верите?
— Ни во что.
— Даже в нигилизм?
— Особенно в нигилизм.
«А ведь эти ребята тоже когда-то были детьми, кушали кашку, лепили куличики в песочнице. И вот что из них выросло», — подумал я.
— Я рассказала о тебе товарищу Дванову, и он поддерживает мою точку зрения, — сообщила Мина. — Мы будем писать книгу!
— Ура, — тихонько сказал я. — Но мне бы хотелось познакомится с другими членами комитета.
Мина хохотнула:
— А никого больше нет. Только мы. Я — сердце комитета, товарищ Чевенгур — разум, товарищ Дванов — душа, а товарищ Ревволь... ну, он закадычный друг товарища Чевенгура. Они просто постоянно ходят вместе.
— Я ничего не понимаю...
— Давай, я объясню, — встрял Дванов. — В наш век высоких технологий не обязательно иметь армию вооруженных до зубов бойцов. Оружие современного революционера — компьютер, подключенный к Энергонету. Достаточно создать информационный шум, и дело в шляпе.
— А как же беспорядки? Это же не понарошку.
— У нас все по чесноку! И беспорядки, и студенческие бунты, и забастовки.
—
— Мы прониклись идеями революции еще в студенчестве. Нашими кумирами были борцы Комитета освобождения Марса, когда-то наводившие шороху в Системе. Большинство из них уже сидят за решеткой, а те, кого не поймали, отошли от дел. Но сам бренд остался! Сечешь?
— Кажется, начинаю понимать. Значит, ваша организация — фальшивка?
— Скажешь тоже! Мы и есть КОМА. Только в улучшенной версии. Мы создали миф про Мину Лепесток, про возрожденный Комитет освобождения Марса, нашли на просторах Энергонета сочувствующих революции людей — и понеслось! Маховик закрутился! Марсиане сами стали создавать ячейки комитета. Миф стал жить своей жизнью. Сейчас мы только подбрасываем в топку дровишки. А паровоз разогнался, да так, что его не остановить!
— Но ведь люди гибнут. Марс на пороге гражданской войны.
— Хорошая гражданская война лучше прогнившего мира. Это раз. Два — лучше умереть, захлебнувшись в крови врага, чем в куче дерьма.
«Да они совсем заигрались в свои кровавые игрища. Ну ничего, скоро придут взрослые дядьки и отшлепают их по попке», — подумалось мне.
И я наконец-то принесу пользу обществу. И деньжат срублю заодно. Совмещу, так сказать, приятное с полезным. Впрочем, деньги в данном случае для меня важнее, хотя и от медальки я бы не отказался. Надеюсь, Баюн не соврал, и наши мультипаспорта настоящие, а то есть шанс загреметь на скамью подсудимых вместе с этими гавриками.
Странные они, конечно, ребята. Особенно Мина Лепесток. Зачем ей вообще понадобилась книга? Если написать все как есть, то умрет сам миф о Комитете освобождения Марса. А она ведь просила, чтобы я изложил все правдиво. Наверное, дело тут в наркотиках. У малышки потек колпак, только и всего.
Кстати, вот и новая сюжетная идея: написать о том, как я, Вук Обранович, ликвидировал ячейку опаснейших экстремистов. Если дело выгорит, могу и литературную премию отхватить. Да не одну!
Но из гипотетического будущего я вынужден был резко вернуться в актуальную реальность.
У Циклопа сдали нервы. Пока мятежники рассказывали о себе, он места себе не находил. А потом вдруг заорал:
— Нора, пушки!
Подлокотник кресла открылся, и к нашим ногам упали четыре бластера. Мутант схватил два из них.
— На колени! Руки за голову! — зарычал он, направив оба стола на комитетчиков.
Взяв оставшиеся, я обыскал и разоружил наших пленников.
Мина и Дванов выглядели растерянными. Зрачки у обоих были размером с чайные блюдца, а у предводительницы революции к тому же из носа брызнула юшка.
— Вук, ты чего? — спросила она, вытирая пальцами окровавленный нос.
— Руки за голову! — прикрикнул я.
— Хорошо, хорошо. Не кипятись.
— Нора, звони в полицию. Скажи, что по этому адресу находится Мина Лепесток, пусть готовят вознаграждение.