"Фантастика 2025-71". Компиляция. Книги 1-10

Ланцов Михаил Алексеевич

И завертелось.

Людям очень хотелось спать, но они все равно отреагировал как надо. Пусть и громко ругаясь.

— Что случилось? — продирая глаза спросил Борята, пробегая мимо.

— Ночное нападение. — буркнул князь, а потом рявкнул. — Пращники! Зажигательные пали да метай. Каждый по одному горшку на максимальную давность. По готовности.

Подчинились.

Вяло и как-то вязко, но подчинились.

И уже секунд двадцать спустя горшки с древесным спиртом полетели на все три стороны от лагеря. Где-то шагов на пятьдесят, а где-то и на все сто.

В разнобой. Слишком тяжелые. И разность силы пращников сказывалась очень ярко.

А следом и ночь вспыхивала островками пламени, слабо освещающего округу — метанол же, от него света не дождешься. В зону горения попадала и трава, что добавляло яркости освещения. Впрочем, и без нее почти сразу проступили силуэты германцев, идущих в атаку.

Они ведь строились уже, когда Берослав скомандовал тревогу. Поэтому конунги решили действовать без малейшего промедления и отправили их в натиск. Просто шагом, чтобы не задохнулись на такой дистанции.

Вот их и разглядели защитники.

И резко оживились.

Секунд через пять-десять стали раздаваться крики о готовности. И к тому моменту, как германцы навалились, весь личный состав уже занял отведенные ему боевые позиции.

Вот пострелять не успели.

Да.

Лишь на последних шагах метатели дротиков успели дать залп. В щиты, в основном. Ну и тяжелая пехота отработала пилумами разок. Впрочем, натиск это остановить уже не смогло…

Германцы лезли через внешний ров слишком мощно и решительно по всей протяженности. Из-за чего сил их сдерживать не хватало. Поэтому «пробки» стали откатываться вдоль прохода, сокращая площадь боевого контакта.

Минута.

И ширина защищаемой первой линии уменьшилась втрое. А плотность тяжелой пехоты там оказалась такой — что натурально плечом к плечу все стояли.

С внутренней стены же включились сирийские лучники при поддержке ополченцев. У первых железные доспехи имелись. И они могли держать удар. А у вторых поголовно были гамбезоны. Полноценной защиты они не давали, но всяко лучше балеарских пращников, что «рассекали» в легком тряпье.

Этих, кстати, Берослав загнал на «мостик», сколько смог. Чтобы они оттуда работали. Остальные стреляли по германцам, пытающимся пробраться через рогатки у реки. На таких дистанциях что в голову, что в ногу пуля от этих ребят не сулила ничего хорошего. А били они на удивление точно из-за чрезвычайно высокого личного навыка…

— Мясорубка… — тихо произнес князь, наблюдавший за происходящим. — Хотя нет. Мясо тут не рубят, его колют. Вон — как иголкой тыкают. Раз-раз-раз…

Маркус промолчал, как и остальные.

А что тут скажешь?

Берослав, наверное, единственный во всем лагере, который старался бодриться. Остальные просто и незамысловато боялись в самом банальном формате. Действуя скорее на автомате из-за продолжительных тренировок…

Тяжелая пехота никого особо и не била.

Ее зажали и вдумчиво охаживали. Поэтому они старались держаться и ничего не пропускать.

В них ведь и метательные «предметы» всякие летели, включая топоры и сулицы. У многих уже и копья оказались обронены, да и не воспользоваться ими в такой давке. Так что они достали свои здоровенные саксы и пыряли ими в щели по подставившимся и излишне навалившимся.

Основной урон наносили стрелки… копьями.

Встали эти ребята крайне неприятным образом для нападающих. Щиты формировали сплошную стену, в общем-то, непробиваемую для германцев. Нижний край их при этом отводился за кромку вала и находился с внешней его стороны. Вал прикрывал бойцам торс и ноги. Они же сами могли бить копьями сверху вниз по ногам противников — из-под щита. Прямо широким лезвием туда тыкая и выдергивая обратно, пытаясь если не пронзить, то подрезать нижние конечности.

Десять — двенадцать минут и по проходу между валами пройти уже стало решительно невозможно. Из-за павших и раненных, что лежали там уже в два-три, а местами и четыре слоя. Темнота же, точнее, сумерки утренние. Особенно не разобрать. Вот и лезли.

— Огонь! — рявкнул Берослав. — Пращники! Огонь за спины! И в ров! По три броска!

И горшки с древесным спиртом полетели в противника. Разбивались. Вспыхивали, а вся округа огласилась истошными криками заживо сгорающих людей. Что и стало последней каплей натиска…

— Отходят, — облегченно произнес Маркус, наконец-то… — Я уж и не верил.

— Бегут, — усмехнулся Берослав.

— После таких потерь они не останутся. Уйдут.

— Уйдут? — усмехнулся князь и протянул торговцу зрительную трубу. — Как там говорилось? Ждите меня с первым лучом солнца, я приду на пятый день, с востока… — процитировал Берослав Гендальфа. — Конечно, немного невпопад с количеством дней, но в целом совпадает.

— Что? — уставился на него Маркус в очередной раз квадратными глазами.

— Вот туда погляди. Видишь?

— Сарматы… Это ведь наши сарматы…

— Именно. — оскалился Берослав. — Быть может, они нас и предали бы, если бы спасались бегством мы. Но сейчас это им не выгодно. У проигрывающих нет союзников.

— Их что-то много пришло.

— Судя по всему, мама Гатаса все же сумела договориться. Только вот с кем? Видишь? Там много всадников с бронями.

— Да… — помедлив произнес Маркус. — Роксоланы же утратили свои дружины зимой. Неужели так быстро их восстановили?

— Или это не они. Кого они могли привлечь в качестве союзников?

— Возле Оливии и в Тавриде жили скифы, но они иначе воюют. С луком и мечом. А это явные сарматы. Вон — большие копья хорошо видны.

— Тогда или аланы, или сираки, больше некого…

Германцы тоже заметили появление гостей. Тем более что сарматы и не скрывались. Они широким фронтом приближались с востока, пользуясь тем, что лучи восходящего солнца слепили их противников. Красиво так пробиваясь мимо фигур всадников. Отчего было непонятно: сколько именно там конницы.