Фантастика глазами биолога

Галина Мария Семеновна

Но… марсиане, напомню, питаются человеческой кровью. А кровь, как говаривал Мефистофель, «совсем особый сок». Кровь — жидкость мистическая, с ней связана жизненная сила, сама сущность человека, его душа. Недаром договоры с дьяволом подписывались кровью. Колдуны, заполучившие капельку крови жертвы, заполучают жертву целиком. Вампир, насосавшийся крови, превращает жертву в вампира. Марсиане, пьющие человеческую кровь уже не просто чуждые существа — они воплощение дьявола!

Спрут — животное морское, а вода издавна казалась человеку враждебной стихией. В мифологии вода и водные божества выступают как темная грозная сила, несущая смерть и разрушение. Поэтому со спрутами на протяжении истории человечества связано множество легенд, одна из которых как раз и заключается в том, что они… пьют кровь своих жертв! Вот, например, как описывает спрута в «Тружениках

моря» Виктор Гюго:

«Множеством гнусных ртов приникает к вам эта тварь: гидра срастается с человеком, человек сливается с гидрой. Вы одно целое с нею. Вы — пленник этого воплощенного кошмара. Тигр может сожрать вас, осьминог — страшно подумать! — высасывает вас. Он тянет вас к себе, вбирает, и вы — связанный, склеенный этой живой слизью, беспомощный, чувствуете, как медленно переливаетесь в страшный мешок — в это чудовище.

Ужасно быть съеденным заживо, но есть нечто еще более неописуемое — быть заживо выпитым!»

Вот такая жуткая история, не имеющая, впрочем, ничего общего с действительностью. А теперь давайте вспомним, сколько раз фигурировали в научно-фантастических произведениях малоприятные осьминоги. Ну, конечно, в подводной эпопее Жюля Верна, где на «Наутилус» напали полчища спрутов (вероятнее всего, все же не осьминогов, а гигантских кальмаров). Но ведь и век спустя у Аскольда Якубовского в рассказе «Мефисто» (1972) и у Сергея Павлова в повести «Океанавты» (1968) спруты выступили в своей традиционной жуткой роли. Последние два автора прекрасно знали, что осьминоги в общем-то безвредны. Но оба не могли устоять перед образом «подводного кошмара». Кстати, у обоих этих авторов осьминоги не просто тупые животные — и Павлов, и Якубовский «подсадили» в тело осьминога человеческий интеллект. Что вновь возвращает нас к идее о могучем разуме в нечеловеческом теле. Кстати, сами по себе осьминоги обладают довольно сложными рефлексами, но, видимо, недостаточно сложными, чтобы как следует напугать читателя.

Наши предки — приматы — инстинктивно боятся и ненавидят змей и пауков (в Африке, на прародине человека пауки ядовиты). А значит, и для нас эти создания будут инстинктивно неприятны и омерзительны. Вот отсюда и берут свое начало и люди-змеи Роберта Говарда, и все многочисленные рептильные и паукообразные инопланетяне, омерзительные и снаружи и внутри, в том числе и толкиновские Унголиат и Шелоб. Кстати, наружное пищеварение, столь драматично приписанное Виктором Гюго спрутам, характерно, как раз для пауков — Гюго в своей ненависти к головоногим неосознанно создал омерзительнейший, типично инопланетный гибрид спрута и паука…

Вторая неотразимая уэллсовская модель — насекомоподобные селениты из «Первых людей на луне» (1901) сотворены по образу и подобию общественных насекомых; четкое разделение по биологическим функциям и пренебрежение к жизни индивида ради блага рода…

Нам эти насекомые непонятны и малоприятны, поскольку ученые до сих пор не уверены, обладают ли отдельные особи столь сложных сообществ собственной индивидуальностью. Уж слишком эта модель напоминает «мечту диктатора», идеал любого тоталитарного режима, где каждый знает свое место и не мыслит себя вне общества.

Поэтому общественным насекомым достается от фантастов именно «в таком вот аксепте» — Теренс Уайт в «Короле былого и грядущего» на примере муравейника демонстрирует юному королю Артуру (а заодно и читателю) «нежелательную» модель государства. Часто принцип улья и муравейника фантасты применяют в сугубо «человеческих» антиутопиях, когда речь идет о генетически модифицированных расах людей — в феминистской антиутопии «Бесконечный момент» Джона Уиндема (1961) и просто антиутопии «Погоня за хвостом» Александра Громова (2002). Результат во всех случаях получается малоутешительным — индивидуальность и «закон улья» несовместимы. Кстати, у Громова генетически модифицированный «муравейный» человек предает свою расу, как только в нем просыпается хоть что-то индивидуальное, человеческое…

Насекомоподобные инопланетяне — «жукеры» — великолепные враги. Во-первых, они лишены индивидуальности, и истребление их не вызывает ни у героев, ни у читателей, угрызения совести. Впрочем, иногда угрызения совести у людей все же просыпаются — как в «Игре Эндера» Орсона Скотта Карда (1975), но только когда цивилизация жукеров уже уничтожена. Во вторых, жукеры по-своему кинематографичны, и благодаря определенному отрицательному обаянию сделались объектом многочисленных фантастических боевиков — от самых пафосных до пародийных, наподобие «Людей в черном».

Итак,

если не слишком напрягать воображение, можно представить себе стандартный образ «плохого» инопланетянина. Это будет помесь спрута, насекомого и рептилии… То есть в чистом виде «элиен», Чужой из классического фильма Ридли Скотта (1979) — именно этот режиссер вместе со сценаристом Дэном О’Бэнноном и командой оскароносных мастеров по спецэффектам, доведя идею до совершенства, закрыл тему.

Инопланетяне добрые и пушистые

Механизм возникновения человеческих симпатий тоже имеет свои совершенно определенные резоны. Начнем с того, что людям, независимо от пола и возраста, нравится все, что носит черты ювенильности, детскости — здесь играет свою роль мощный родовой инстинкт, призванный опекать и защищать слабых детенышей даже в ущерб себе. Вид малышей вызывает у нормальной взрослой особи инстинктивное умиление, запускающее механизмы родительской опеки. Соответственно, симпатичное существо будет иметь большие глаза, крупную голову, коротенькие ручки и ножки и круглое туловище с выступающим пузиком. Идеал, конечно, Чебурашка — но симпатичные лесные коротышки из фильмов Лукаса тоже сгодятся. Этот образ авторы используют совершенно сознательно — когда хотят растрогать читателя до слез. Пушистая глайя в «Эпосе хищника» Лео Каганова именно поэтому нам так симпатична (она и говорит, как маленький ребенок, называя себя в третьем лице — «пушистый»). Несколько странна в этом контексте именно пушистость — но предпочтение пушистого детеныша голенькому, возможно, реликт гораздо более древних времен.

И еще, как ни странно, нам симпатичны… крупные хищники! Во-первых потому, что их морды сохраняют определенные детские черты (круглые головы, большие глаза), во-вторых, по мнению некоторых специалистов [4] хищники, представляющие собой опасность для высших обезьян, требовали к себе от наших предков пристального внимания, а следовательно, и эмоционально насыщенного отношения — ведь от настроения больших кошек, малейших оттенков поведения, интонаций, движений зависела жизнь приматов (не этим ли, кстати, а вовсе не «отождествлением себя с властью», как утверждают не знающие этологии [5] психологи, объясняется и пресловутый «комплекс заложника»?). Ведь знак сильных эмоций легко переворачивается с минуса на плюс — и наоборот.

4

В. Дольник. Непослушное дитя биосферы (Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей), СПб., 2003. Кстати, рекомендую для всех, кто хочет чуть побольше узнать именно о человеке — очень познавательная книга!

5

Этология — наука о поведении животных, с середины ХХ века весьма популярная на западе и совершенно непопулярная у нас, поскольку объясняет многие сложные поведенческие акты и побуждения не влиянием социальных условий, а врожденными поведенческими комплексами, доставшимися нам еще от мохнатых предков. Эти поведенческие комплексы, рациональные в определенных условиях, могут при определенных пусковых механизмах проявляться «не к месту, и не ко времени», вызывая на первый взгляд нелепые поступки. У людей они обычно «достраиваются» сверху сложными и на первый взгляд рациональными мотивациями, на деле не имеющими ничего общего с реальностью. Кстати, знание этого механизма помогает избежать многих житейских глупостей.

Кошкоподобные инопланетяне весьма симпатичны фантастам. Коты (миниатюрные львы и тигры) кстати, тоже [6] — не этим ли объясняется и успех проекта знаменитого «кошачьего» сборника и все дальнейшие назойливые эксплуатации «кошачьей темы» героями нашего фэндома… Я даже не буду перечислять эти рассказы — любой без труда подыщет примеры, их уже накопилось не многим меньше, чем убийств Семецкого.

Инопланетяне на лицо ужасные, добрые внутри

6

Кульминацией, объединением этих двух механизмов, различных по своей природе является необоримая любовь маленьких девочек и женщин именно к котятам.