Фантастика. Журнал "Парус" [компиляция]
Шрифт:
Я, наконец, смог застегнуть кобуру.
— Все готово, Ваше Превосходительство. Значит, как договорились, — сначала, для проверки, вы внушите всей толпе приказ опуститься на колени… С богом, Ваше Превосходительство! Помните — сегодня перед вами встанет на колени этот сброд, а завтра — весь мир!
Его Превосходительство сжал челюсти и строевым шагом вышел на балкон. Толпа разразилась возгласами ликования и овациями. Я тоже вышел на балкон и встал на самом левом фланге, за спинами соратников, но так, чтобы видеть лицо Отца Нации. Кажется, мой фрак был единственным среди всех этих мундиров. Я следил за Его Превосходительством. Вот он поднимает руку, требуя тишины. Гул толпы затухает. Наконец, полная тишина, нарушаемая лишь трепетом стягов на ветру. Вот Его Превосходительство прижимает пальцы правой руки к
Его Превосходительство все-таки был слишком самонадеян. И он забыл мои объяснения, что УВИ — это не усилитель воли того, кто им пользуется. УВИ не усиливает волю — он просто соединяет накоротко биополя — двух или более индивидов. С помощью УВИ ты можешь непосредственно влиять на чужую психику, но и твой мозг в такой же мере становится открытым для влияния другого человека. Естественно, чья воля сильней, тот и побеждает.
У Его Превосходительства была очень сильная воля. Но он не учел одного. Он мог подавить своей волей любого из подчиненных и, скажем, меня. Он мог подавить поодиночке любого из стоящих на площади. Он мог бы, наверно, подавить даже и всех их вместе, если бы они хотели разного и мыслили бы каждый о своем, несогласованно. Но дело в том, что все эти крестьяне и рабочие, учителя и врачи, торговцы и студенты, все, кто кричал «виват» и, опасаясь агентов тайной полиции, громко желал Отцу Нации долгих лет жизни, все они думали совершенно одинаково и всех их обуревало одно и то же желание. Весь этот единый организм внешне разобщенной толпы желал диктатору только одного: «Чтоб ты сдох, зверюга!..»
Этого Его Превосходительство даже и представить себе не мог. Многие тираны в глубине души почему-то убеждены, что народ их очень любит.
«Стоять, бараны!»
Оформление Людмилы СЕЛИВОНЧИК
Сергей Булыга
Скороход
А вы слыхали о планете, которая все время растет? Нет? Тогда послушайте.
Начну с того, что планеты как таковой не было. Было маленькое зернышко, которое вращалось по орбите вокруг одной из звезд. Однако со временем зернышко проросло, и появился первый побег — тонкая, гибкая ветка. Так как зернышко вращалось вокруг своей оси, ветка не могла расти прямо вверх, а загибалась в сторону, противоположную вращению. Шло время, ветка обогнула зернышко раз, второй, третий — и превратилась в ветвь, а потом и в ствол дерева. От ствола начали расти другие ветки, а от тех веток — еще ветки, которые тоже загибались, переплетались, и планета становилась все больше и больше. Планета-дерево.
Издали она напоминала клубок зеленых ниток. Однако на самом деле между ветками было много свободного места, заполненного светящейся атмосферой. В пригодном для жизни пространстве обитали три племени — ползуны, грызуны и летуны. По внешнему виду представители всех трех племен напоминали земных жуков, только гораздо больших размеров.
Ползуны жили на ветках и вели организованное хозяйство. Специальные отряды занимались заготовкой листьев — основной пищи племени. Один ползун обкусывал черенок, другие подхватывали лист и начинали кромсать его на части и увязывать в тюки. Носильщики тащили тюки в поселок.
Поселок
Грызуны жили внутри веток планеты-дерева. Они были значительно меньше ползунов, но обладали мощными челюстями, которые позволяли делать в древесине глубокие норы. Иногда грызуны вконец перегрызали какую-нибудь ветку, та падала, давила ползунов, разрушала гнезда и опустошала целые поселки. Грызуны считались вредными тварями, и на них время от времени объявляли охоту.
Однако поиски грызунов в кромешной тьме их бесконечных нор были делом весьма опасным, и поэтому вредных тварей обычно ловили капканами. Профессия капканщика была одной из самых почитаемых среди ползунов.
Если ползуны охотились на грызунов, то летуны в свою очередь охотились на ползунов. Летуны жили где-то далеко, в верхних ветвях планеты-дерева. Но иногда они вдруг появлялись целой стаей, хватали оцепеневших от ужаса ползунов и исчезали. О том, что случалось с похищенными, никто не знал. Только иногда кто-нибудь из разведчиков, рискнувший забраться выше обычного, натыкался на обломки панцирей соплеменников.
Чтобы хоть как-то уберечься от летунов, ползуны развешивали вокруг поселка защитные снасти, похожие на паутину. Иногда летуны действительно там застревали, но чаще всего разрывали паутину, спускались к поселку и хватали беззащитных ползунов. Так что ткачи, которые плели паутину, не пользовались таким почетом, как мастера-капканщики или оружейники.
Оружейники добывали липкий древесный сок, с помощью которого склеивали катапульты. Летуны весьма опасались катапульт, и поэтому, подлетая к поселку, первым делом нападали на оружейников. Но те — все как один отчаянные смельчаки — стреляли до последнего. Точный прицел — и колючка, выпущенная из катапульты, пронзала крыло летуна, тот падал и погибал.
Маленькие острые колючки росли вокруг розовых, благоухающих цветов. Цветы эти считались символом счастья, о них было сложено множество восторженных стихов. Кроме стихов поэты сочиняли военные песни, которые очень нравились храбрым оружейникам. Поэты пользовались среди ползунов большим уважением.
Не меньшим уважением пользовались и ученые. Они изобретали новые капканы, совершенствовали катапульты и руководили строительством складов, где хранились запасы съедобных листьев.
Кашу из лепестков розовых цветов повара готовили только раз в году, на праздник Посвящения.
Праздник начинался после того, как юноши возвращались из похода на грызунов. По обычаю племени взрослым мужчиной считался лишь тот, кто одолел хоть одного грызуна. В давние времена, когда ползуны не знали капканов, грызуны нахально разгуливали по веткам, и юноши частенько сталкивались с вредными животными. Теперь же, когда те были загнаны в норы, приходилось организовывать специальные походы, чтобы сразиться с врагами.
К сожалению, далеко не все возвращались из этих нужных, но очень опасных походов. Многие из вернувшихся спешили к лекарям врачевать раны, нанесенные жестокими грызунами. И тем не менее в день возвращения в поселке начиналось торжество. Гремели грибы-хлопушки, стреляли катапульты, мужчины громко распевали военные песни, старики поздравляли героев. И, самое главное, по всему поселку разносился пьянящий аромат праздничной каши.
По установленной традиции пробу с праздничной каши снимал скороход.
Профессия скорохода считалась самой легкой и самой опасной на свете. Самой легкой она считалась потому, что целый год, от праздника до праздника, скороход без дела ползал по поселку. То заглянет к ученым и обругает их за невежество, то примется учить поэтов сочинять стихи, а то явится на кухню и потребует цветочной каши.
Другие по целому году не едят цветочной каши, никому не позволено, а скороходу — пожалуйста. И ему не завидуют. Потому что раз в год, накануне праздника Посвящения, скороход уводит юношей в глубокие норы охотиться на грызунов.