Фантастика. Журнал "Парус" [компиляция]
Шрифт:
Скороход не возвращается из похода до тех пор, пока каждый из юношей не сразится с грызуном. Гибнут грызуны, гибнут и юноши. А если случится такое, что в живых останется только один скороход… Тогда он уползает все глубже и глубже, петляет по бесконечным норам и сражается до тех пор, пока не погибнет. Три дня поселок будет потом оплакивать погибшего, а на четвертый день мужчины выберут нового скорохода. Вновь выбранный жадно ест цветочную кашу, набирается сил, каждый день до изнеможения упражняется в ловкости и с трепетом
Однако этот рассказ — не о молодом, а о старом скороходе, который вот уже девятнадцать раз водил юношей на охоту. Панцирь старика весь иссечен шрамами, правый глаз немного косит, левая задняя нога слегка прихрамывает, но голос у него по-прежнему зычный; с приятной хрипотцой. Старик давно уже не бахвалится своими подвигами, не задирает ученых и не поучает поэтов. Он старый и мудрый солдат. Он знает, что каждый поход может стать для него последним, и поэтому целыми днями лежит на краю поселка, смотрит на верхние ветки и размышляет, прихлебывая цветочную кашу.
О чем размышляет, никому не докладывает. Размышляет — и все.
Так было и в тот памятный день. Скороход проснулся еще затемно, вылез из гнезда, размялся, вспоминая приемы секретной борьбы, потом заглянул на кухню, взял котелок цветочной каши… Каша оказалась подгоревшей, но скороход ругаться не стал, выбрался на окраину поселка, нашел укромное местечко и задумался, время от времени макая лапу в котелок.
Утро клонилось к обеду, когда вдруг хлопнул сигнальный гриб. Скороход мгновенно допил остатки каши и поспешил в поселок.
На центральной площади толпились молчаливые строгие юноши. Скороход приблизился к ним, поприветствовал, пересчитал — четырнадцать. Ну что ж, пора. Скороход отрывисто скомандовал и повел отряд за собой, мимо тихих и пустынных гнезд — обычай требовал, чтобы юношей никто не провожал.
Когда они удалились шагов на двести, скороход свернул на боковую ветвь и оглянулся. Юноши молча двигались следом. В былые времена скороход приказал бы им петь военные песни, а теперь…
— Прибавить ходу! — строго скомандовал он и двинулся дальше.
Военные песни! Под их славный мотив ноги сами собой становятся легче. Да вот только славных старых песен юноши не знают, а новые скороходу совсем не по душе — в них слишком много пустого бахвальства.
Вот так, размышляя о прошлом и примечая зарубки на тропе, скороход привел юношей ко входу в нору и объявил привал. Было видно, что юноши устали. Одни из них сосредоточенно молчали, другие шепотом о чем-то переговаривались. О том, чтобы кто-нибудь из них рвался в бой, не могло быть и речи. Скороход нахмурился и подумал, что троих, а то и пятерых, к утру уже не будет в живых…
Однако он не стал сентиментальничать, а подкрался к самой норе и громко заклацал челюстями, подражая речи врагов. Подождав немного, поклацал еще раз… и услышал ответное клацанье.
Клацанье быстро приближалось.
Юноши
Скороход застыл в ожидании.
Из норы показалась зубастая голова грызуна — скороход цепко схватил врага за горло, вырвал из норы и швырнул в сторону.
Юноши с опаской обступили бездыханного грызуна и стали рассматривать. В былые времена скороход ставил на панцирь врага переднюю лапу и произносил вдохновенную речь. Он говорил, что перед ними враг, который губит дерево, а потому его необходимо повсеместно и беспощадно уничтожать. Но теперь…
— Ну что, понятно? — зычно спросил скороход. — За горло его, и все готово. А теперь хватит глазеть, пошли за мной.
И он первым полез в нору. Хотелось поскорее покончить с этой опостылевшей охотой.
Нора была темная и тесная, двоим не разойтись. Освещая дорогу обломком гнилушки, скороход осторожно спускался все ниже и ниже. Время от времени он оглядывался на притихших юношей и подбадривал их грубоватыми солдатскими шутками. Юноши не смеялись, но скороход не обижался — ему и самому было невесело. Надоели, ох как надоели старику эти бесконечные походы. Зачем, кому это нужно? Быть может, обычай посвящения в мужчины давно устарел?..
Скороход остановился. Нора раздваивалась. Подумав немного, он повернул налево. Потом, на второй развилке, направо. Потом еще раз направо. Шагов через триста они выйдут к главной широкой норе, там можно устроить засаду. Спрятаться, дождаться каравана, несущего древесные опилки, навалиться всем сразу — и победа обеспечена. Он так и делал всегда в былые годы…
А сейчас вдруг подумал, что это нечестно — нападать со спины.
И вдруг за спиной…
Послышался отчаянный, истошный, панический крик! Кричал ползун, один из юношей, последний в строю.
Так вот оно что! Проклятые враги пошли на хитрость: они пропустили его, ветерана, и ударили по отставшим! Задыхаясь от гнева, скороход развернулся… да только куда там — охваченные паникой, юноши сгрудились так плотно, что пробиться к врагам не было ни малейшей возможности. Бессильный чем-либо помочь, скороход отчаянно ругался, толкался, призывал к мужеству — тщетно! Юноши почти безо всякого сопротивления гибли под ударами коварных грызунов.
И вскоре он остался один, окруженный врагами… Скороход не сдался, не попросил пощады.
Последний бой, последняя охота, и он покажет все, на что способен. Удар! Еще удар! Прыжок! Толчок! Еще удар! По лапе! В голову! Прыжок! На стену! В сторону! На потолок! Удар!.. Враги рассыпались, нора свободна — вперед! И скороход бросился бежать, не разбирая дороги.
Да, не зря его избрали скороходом! Старик бежал так быстро, что, казалось, обгонял даже топот собственных ног. Погоня давно уже отстала, а он все бежал и бежал, не чувствуя усталости и не обращая внимания на многочисленные раны. Вдруг…