Фантастиш блястиш
Шрифт:
Вернувшись к курению табака, Давид на время оставил меня наедине со своими мыслями.
Но они своей навязчивостью не позволяли мне молчать.
– Я не виноват, что все так вышло?
– А кто виноват? – спросил Давид, вновь отложив трубку.
У меня не было ответа.
– То-то и оно. Но думаю, ты готов двигаться дальше. Ступай к себе, закажи еды в номер и хорошенько выспись. Завтра нас ждут великие дела.
– Дела?
– Об этом завтра.
Наутро меня разбудил настойчивый стук в дверь. С заспанными
– Какого черта? – возмутился я.
– Нам пора.
Такой простой ответ поставил меня в тупик. Протирая руками глаза, я спросил:
– А сколько время?
– Семь утра.
– И что мы собираемся делать в такую рань?
– Устраивать тебя на работу.
Я не стал спорить и принялся собираться в путь.
– Живее, живее…, – повторялось каждые пять-семь секунд моих сборов.
Терпеть такое издевательство непосильно было даже мне, так что я по возможности ускорялся.
– Готов, – сказал я, как только ноги оказались в ботинках.
Давид осмотрел меня со всех сторон, хлопнул в ладоши и вымолвил:
– Думаю, пойдет.
«Думаешь?» – одновременно с этой мыслью сократилась лобная мышца, выказав тем самым свое недовольство и бешенство.
Но времени на эмоции не хватало.
– Живее, живее…, – в очередной раз поторопил Давид, – Нас уже ждут.
После этого он почти вытолкал меня из номера и заставил запереть дверь. Когда приказ был исполнен, раздался его победоносный вздох, а дальше еще одна гениальная фраза:
– А теперь пошли.
Спустившись на лифте на первый этаж, мы всенепременно столкнулись с уже знакомым лифтером и не забыли раскланяться друг перед другом. Далее, проследовав мимо ресепшена с вечно хихикающими и краснеющими девушками, Давид старательно выдал нараспев строчки, полные романтики и иных соплей:
– Без вас весь день мой потрачен насмарку, мои прекрасные нимфы…
И дабы точно следовать установленному статусу девушки тотчас раскраснелись и поделились друг с другом смешками. Впрочем, они также не забыли отрапортовать дежурную фразу:
– Удачного дня, Давид Натанович!
А затем вспомнили и про меня.
– Удачного дня, Геннадий Петрович!
После таких слов я подумал, что возможно удача передумает и вновь повернется ко мне лицом. Но слишком долго об этом думать мне не пришлось.
Миновав стеклянные двери, нам не удалось спокойно пройти мимо охранника. Давид, как и в случае с лифтером, минут десять обсуждал тайны бытия, потом сказал коронное:
– Уже, – и двинулся дальше.
Я наивно предполагал, что неподалеку нас будет ждать машина, но это так и осталось глупой надеждой. Мы шли и шли, и интуиция стала подсказывать, что нам вовсе не обломится пересесть на четырехколесный самокат.
– Только не говори, что у нас опять пешая прогулка, –
– А у тебя с этим проблемы? – спросил Давид.
– Нет.
– Тогда шагай и не скули. Тут недалеко.
Как оказалось понятие «недалеко» крайне растяжимо.
И все же прогулки рано или поздно заканчиваются.
– И где мы? – спросил я, рассматривая невзрачное здание, перед которым мы остановились.
– Следственный изолятор.
Если до этого мне и было что-то непонятно, то это показалось невзрачной песчинкой на фоне внезапно возникших обстоятельств.
– Ты псих? – вырвалось из меня в отсутствии других слов.
Меж тем Давид был безмятежен и непоколебим.
– Ты сказал, что собираешься устроить меня на работу….
– Сказал.
– Тогда что мы делаем здесь?
– Устраиваем тебя на работу.
– В тюрьму?
– Именно.
В таких случаях обычно говорят, что либо лыжи не едут, либо с головой совсем плохо.
Однако нервы сдавали исключительно у меня, а вот Давид был вполне рассудителен и сосредоточен.
– Нужно подождать пять минут, а потом мы сможем пройти через проходную.
Переполох в моей башке усиливался, и от того с языка срывались глупости.
– Зачем?
В этот момент Давид видимо решил, что пора раскрыть карты, иначе дальше будет совсем сложно что-либо предпринять.
Оторвав взгляд от тюрьмы, и повернувшись ко мне лицом, он сказал то, что понравилось мне еще меньше, чем его молчание:
– Там за этими стенами скрывается человек, являющийся причиной твоих бед. Это по его приказу разнесли липовую лабораторию и взорвали притон Петрульдиуса, это из-за него твой приятель Толик оказался в больнице, это он захотел смерти Лавринова и многих других, это из-за него ты скрываешься от закона….
Давид говорил еще долго. Я его слушал и местами даже понимал, однако одно оставалось для меня загадкой:
– Но чего ты хочешь от меня?
– Ты должен остановить это здесь и сейчас.
– Остановить что?
– Стук его сердца.
Хотелось поскорее сойти с ума, только бы не слышать чужого безумия. Я огляделся по сторонам и попытался понять, какого лешего мне надо в этой жизни. Этот секрет всегда таился в далеких уголках Вселенной, но одно я знал точно. Это никак не было связано с чьим-либо убийством.
– Иди к черту, – сказал я и сделал шаг в сторону.
Мне вслед раздался спокойный и самоуверенный голос Давида:
– Ты можешь уйти и никто не в праве тебя остановить. Но подумай обо все тех людях, что стали его жертвами, и подумай о тех, кто может ими стать, если здесь и сейчас ты струсишь.
Я сделал еще один шаг и остановился.
– И нельзя никак иначе? – последовал мой вопрос.
– А ты считаешь, я об этом не думал?
Мое молчание стало венцом моих размышлений и терзаний.