Фантом для Фрэн
Шрифт:
– Ах да, помню.
Фрэн вспомнила, что ей и в самом деле об этом рассказывал Диггори Слоун, ее друг из Британского музея. Кажется, разногласия начались после открытия Картера…
– Скажи-ка мне… - застенчиво начала Фрэн.
– Что? – настороженно спросил Алджернон, предчувствуя какой-то каверзный вопрос.
– В твоем старом доме есть душ? – произнесла она. Засмеялась при виде его лица.
– Нет пока, но мы его непременно установим, - смеясь, сказал археолог. – Займемся этим, как только приедем.
Она несколько мгновений смотрела
– Может быть, все-таки почитаем нашу книгу?
Алджернон нахмурился.
– Фрэн…
– Элджи, хоть ты не уподобляйся этому противному старику, - сказала девушка. – Мы же ученые, в конце концов. Мы займемся этой книгой в любом случае.
– Да, конечно.
Но, тем не менее, он решил не уступать ей.
– Займемся ею, когда приедем домой, - сказал археолог. – Сейчас ты можешь начинать складывать вещи.
– Уже? – изумилась Фрэн.
– На все это нужно время, - ответил он.
– Хорошо, только сначала поужинаем, - сказала молодая женщина.
После ужина они почти ничего не успели – было поздно, и обоим хотелось спать. Фрэн легла в своей комнате, и Алджернон ничего не имел против: он сам настоял парой дней ранее, чтобы она перебралась туда, пока они… воздерживаются.
Он ощутил беспокойство, но подумал, что Фрэн знает лучше. Да. Она была исключительной женщиной, чувствительнее и прозорливее всех, кого он знал – а женщины вообще и чувствительны, и прозорливы…
Сумку с “Книгой мертвых” они на ночь выставили в прихожую. Никому из них не хотелось спать с нею наедине.
***
На другой день, с утра, Алджернон взял билеты на пароход – завтрашний утренний рейс. Потом отправился в Каирский музей, уладить кое-какие дела с администрацией; присутствие Фрэн не потребовалось совсем. Но оба знали, что хотя Фрэн чужда этому учреждению – и как женщина, и как иностранка – оно не закроет для нее своих дверей. Потому что она была “другое дело”. Совершенно другое.
Фрэн сложила только ту часть вещей, насчет которой была уверена. Никаких вопросов с оборудованием и историческими реликвиями, которые они везли с собой, она самостоятельно решить не могла. Но Алджернон присоединился к ней, как только завершил свои дела; и в четыре руки они быстро уложили оставшиеся вещи. Получилось четыре чемодана и еще пара узлов; Фрэн ужаснулась.
– Как мы это донесем?
– Наймем носильщиков. Здесь это легко, - ответил Алджернон.
Она еще раз открыла рот, но он предупредил ее возражения.
– Я далеко не первый раз так путешествую, Фрэн.
Девушка не стала продолжать разговор; она вдруг окинула свою комнату взглядом, полным сожаления.
– А мне почему-то стало жаль уезжать…
Засмеялась.
– Это всегда так, наверное.
– Всегда, - подтвердил Алджернон. Ему явно было очень приятно, что этот дом стал для нее домом. – Но еще больше будет радость, когда ты вернешься домой.
Фрэн вдруг помрачнела. Домой – то есть
Теперь она не согласилась бы встретиться с матерью, даже если бы ее заставляли силой. Впрочем, то же самое, наверное, можно было сказать о миссис Грегг. Хотя то, что творится в душе этой женщины, было для Фрэн такой же загадкой, как тайны ее собственной души.
Интересно, а Корнеры примут ее обратно?
И даже если да, их квартира ей тем более не дом… У нее нет дома…
– У меня нет дома, - четко и мрачно сказала она археологу.
Он все понял. Обнял ее, потом посадил рядом с собой на диван.
– Есть, дорогая. Есть.
***
До самого конца Фрэн боялась, что их что-нибудь остановит. Когда они уже шли по улице, с носильщиком, везшим их чемоданы на тележке, ей на каждом шагу казалось, что вот-вот из-за угла или из-за деревца высунется костистая рука и схватит ее за юбку; или встречный прохожий обернется ожившим мертвецом. Хотя она знала, что такого не бывает и не может быть. Но раз допустив существование вещей, выходящих за пределы известного науке, трудно заставить себя остановиться. И осознать, где лежат пределы для этих вещей.
“Ими тоже должен управлять какой-то закон…”
Но, очевидно, материальное воздействие было или недоступно для этих сил, или слишком грубо; ее и Алджернона никто не тронул до самого отбытия из Египта. В порту Фрэн уже перестала нервничать. Кругом было полно людей… голосов, движения, машин: что с ними может случиться здесь?
Потом Алджернон нежно тронул ее за руку.
– Пора. Едем, - он показал глазами на пароход. Фрэн обрадовалась этому зрелищу, как родному дому. Какой дикостью казался ей теперь страх перед плаванием, который она пережила в Лондоне!
Фрэн переложила один чемодан, право нести который все-таки отстояла, в другую руку, а потом пошла вперед. Она улыбалась. Она была теперь загорелой, худой, сильной… обновленной и телом, и духом. Да. Если не упоминать, что, сходя на египетский берег, она была еще и девушкой…
Хотя так ли велико это последнее изменение? Фрэн почти не замечала перемены в образе мыслей. Она и девушкой думала и оценивала окружающее так, как сейчас. Невинность заключается не в теле, а в душе…
И если невинность означает наивность, а то и ложность воззрений на жизнь, Фрэн предпочла бы не иметь такой невинности никогда.
Алджернон следовал за ней, и, в отличие от Дональда, успел показать билеты, не отстав от своей спутницы ни на шаг. Они направились в свою каюту. Фрэн снова ехала с мужчиной как новобрачная; но теперь это казалось настолько естественным, словно иначе и быть не могло.
Они расположились в каюте, и Фрэн сразу же села на свою койку, подобрав ноги и блаженно зажмурив глаза. Она чему-то засмеялась, и Алджернон, внимательно наблюдавший за нею, спросил – чему.
– Я вспомнила, как моя квартирная хозяйка, когда я уезжала, наказывала мне не потеряться в Египте, - ответила Фрэн. – Вот бы рассказать ей, чем я тут занималась!