Фантом памяти

Маринина Александра

–  Ладно, - она мученически вздохнула.
– Но если вдруг передумаешь, позвони.

Ну вот, за размышлениями и разговорами я подошел к фонтану Гномов. Тоже вполне симпатичная легенда его окружает, про любопытную молодую женщину, которая, несмотря на запрет, решила-таки подсмотреть, как гномы в канун праздника ткут полотно. Последствия оказались необратимыми, о чем и повествуют украшающие фонтан барельефы. Грустная история, но поучительная.

Я взглянул на часы и поспешил в ближайший ресторан, чтобы успеть поесть, пока он не закрылся.

* * *

Когда-то кто-то говорил мне, что

адреналин имеет запах. Но я не верил. Не верил до сего момента, пока не вошел в этот огромный подземный цирк. Я не знал названия тому, что меня окутало, может быть, это не был запах адреналина, может быть, это вообще был не запах, а аура, биополе, но это нечто мгновенно проникло в мои поры, в легкие, в мозг. Если во все предыдущие дни я заходил в первые попавшиеся заведения, куда толкало меня либо любопытство, либо усталость и желание присесть и выпить чего-нибудь, то сюда меня привел Акси.

Я встретил мальчугана на улице поздно вечером и приветливо улыбнулся ему.

–  Как дела?

–  Нормально, - небрежно ответил он.

–  А нога как? Не болит?

–  А, ерунда, побаливает, но я привык. У меня всю жизнь что-нибудь сломано, перебито, порезано или растянуто, это мое нормальное состояние.

–  Куда путь держишь? Домой?

–  Вот еще!
– фыркнул Акси.
– Скажете тоже: домой. Сейчас самая жизнь начинается.

–  И где же это она начинается?
– полюбопытствовал я.
– В барах и пабах, где взрослые люди курят и пьют крепкие напитки?

Он не уловил педагогического сарказма в моем голосе и ответил совершенно искренне:

–  Вот еще! По барам и пабам пусть Лаки с Буллитом таскаются, это не мой репертуарчик.

–  А какой же твой?

–  Да есть тут местечко...
– уклончиво откликнулся паренек.

Меня разобрало любопытство.

–  Не покажешь?
– осторожно спросил я.

–  Можно, - Акси пожал плечами.
– Только вам это навряд ли будет интересно.

–  Это почему же? Тебе, выходит, интересно, а мне нет?

–  Да ладно, как хотите. Мне-то что? Пошли.
– Он двинулся вперед, слегка прихрамывая, я послушно последовал за ним. Миновав два квартала, мы вошли в неприметную дверь, за которой почти сразу же следовала длинная, в несколько пролетов, лестница вниз. Мы все шли и шли, а лестница все не кончалась. Если это и подвал, то какой-то уж очень многоэтажный.

Но это оказался не подвал, а огромный подземный цирк с расположенными амфитеатром местами и традиционно круглой ареной. Народу было много, но не битком, примерно треть мест свободна. Акси почти сразу оторвался от меня, пробираясь между рядами к одному ему видимой цели, я же присел на ближайшее свободное кресло и начал приглядываться к происходящему.

Первое, что я увидел, это акробаты, выполняющие трюки под куполом. Трюки не показались мне особенно сложными или оригинальными, но да что взять с деревушки, куда хорошие труппы на гастроли не приезжают. Наверняка все артисты - местные, доморощенные. Потом, приглядевшись внимательнее, я заметил, что работают они без страховки. Ни лонжи, ни страховочной сетки. Ничего себе! Акробаты закончили выступать и скрылись за кулисами, я приготовился было оценить следующий жанр - клоунаду, дрессуру, вольтижировку, жонглирование, но на арене снова появились акробаты, только уже другие. На трапециях их подняли наверх, и все повторилось: простенькие трюки, но выполненные без страховки. Следующим номером опять были воздушные акробаты. И опять, и опять... До меня стал доходить смысл происходящего: сюда приходят смотреть вовсе не на сложные, но при этом красивые и изящные трюки, номера могут быть простыми, даже примитивными, суть-то не в этом. Припомнился "Блистающий мир" Грина: люди приходили в

цирк изо дня в день смотреть на один и тот же номер в тайной надежде, что уж сегодня-то артист наконец разобьется. Они не желали зла артисту. Они просто хотели увидеть смерть. Причем не свою. Неужели и здесь то же самое?

Я отвлекся от происходящего под куполом и стал наблюдать за зрителями. Жадные глаза, намертво сцепленные кисти рук, напряженные спины. И этот не то запах, не то аура. Да, все точно. Здесь работают только акробаты и только без страховки, а люди приходят сюда только за одним: за зрелищем чужой смерти.

Но ведь это бессмысленно! Мария говорила мне, что никто не может умереть в деревне. Значит, сорвавшись с трапеции или с каната, артист разобьется, покалечится, но не умрет, пока его не вывезут в другое место, подальше от деревни. Смерти здесь никто не сможет увидеть. Выходит, Мария обманула меня. Сделала это целенаправленно, а может быть, по неведению, я вполне допускаю, что она просто не знает о существовании подобного заведения. Или здесь что-то другое?

Я увлекся разглядыванием зрителей и что-то пропустил из происходящего под куполом. Услышал только странный визг-вздох: "А-а-а!", вырвавшийся одновременно из нескольких сотен легких и гортаней.

На арене лежало распластанное тело. Все-таки случилось, не зря они ждали. Меня охватили одновременно злость и стыд. Я ненавидел этих людей, жаждущих чужого несчастья, презирал их и в то же время стыдился того, что не ушел сразу же, как только понял, чем может кончиться эта затея с акробатикой на многометровой высоте. На манеж выскочили служители с носилками, сгребли с ковра переломанную плоть и унесли. Представление продолжалось.

В амфитеатре постоянно шли какие-то передвижения, одни зрители уходили, другие приходили и рассаживались по местам. Похоже, цирк работает в режиме нон-стоп. Происходящее под куполом было мне не интересно, тут Акси, как ни странно, оказался прав. Куда любопытнее было наблюдать за присутствующими, что я и делал с неослабевающим вниманием. Одна вещь показалась мне довольно любопытной. Среди зрителей я заметил несколько знакомых лиц, эти лица я видел совсем недавно, и не где-нибудь, а здесь же, под куполом, в облегающих трико. Впервые в жизни я сталкивался с тем, что артисты после выступления выходят в зал и смотрят представление вместе со зрителями. Неужели у них тоже есть эта жажда поприсутствовать при чужом несчастье? Впрочем, наверное, это объяснимо, они свои трюки благополучно выполнили и теперь думают: "Ладно, со мной все обошлось, а как у них?" Быть может, это и вовсе не любопытство, а сопереживание, желание морально поддержать коллег. А может... Ну конечно, как я не догадался сразу! Не артисты садятся в зал после выступления, нет. Это зрители выходят на арену и поднимаются высоко под купол цирка. Они жаждут риска, они хотят поиграть со смертью. Вот почему их трюки кажутся такими простенькими: они - не профессионалы. Они - женихи смерти.

И снова плотное и одновременно невесомое, как пиано всей струнной группы, "А-а-а!" воспарило над залом. Еще одно тело прямо в центре манежа. Я не выдержал.

Подъем по лестнице показался мне невыносимо трудным, все-таки годы уже не те, да и давление высоковато. Несколько раз я останавливался, чтобы перевести дыхание. Вот наконец и дверь на улицу. Я шагнул вперед, сделал глубокий вдох, втягивая в себя свежий воздух. Оглушительно воя сиреной и разбрасывая по стенам окрестных домов синие сполохи от мигалки, от здания отъезжал реанимобиль. Значит, упавший с высоты акробат еще жив. Если бы умер, его увозили бы без сирены, это каждому ребенку понятно. Может быть, выживет... И может быть, Мария не лгала, хотя я и не понимал, как это возможно, чтобы люди не умирали, пока она здесь.