Фантом страсти, или Шестьдесят оттенков синего
Шрифт:
Молодой особе пришлось мириться с принципами пожилого джентльмена.
Встречались за прекрасно сбалансированным завтраком, сбалансированным по калориям, витаминам, жирам, углеводам и белкам.
Встречались за обедом – не менее сбалансированным.
Встречались за ужином.
Почему-то все блюда, приготовленные супругом, теряли во вкусе и своеобразии.
Но пожилой джентльмен по-прежнему держал инициативу в своих руках.
И на кухне.
И в спальне.
Томас, ее Томас,
Поедая нашинкованную витаминность, Диана старалась не вспоминать прошедшую ночь.
Полночные куранты башенных часов, навевающих грусть.
Явление исполнительного супруга, без опоздания.
Осточертевшую ночную рубашку стареющего мужа и надетый еще за дверью презерватив.
С каждым новым половым актом, ничем не отличающимся от предыдущего – ни ритмом, ни скоростью, ни продолжительностью…
С каждой последующей фрикцией Диане почему-то казалось, что бедный Томас, ее Томас неотвратимо стареет, стареет и стареет.
В его всегда уверенных и спокойных глазах, мутновато отражающих свет настенного хрустального бра, мелькало что-то, похожее на отчаяние.
Пожилой джентльмен то ли боялся несвоевременной смерти на теле молодой супруги, то ли опасался, что никогда не закончит это монотонное и невдохновенное, безрадостное действо.
На обед, как и прочие трапезы, собственноручно приготовленный по всем правилам здорового, полноценного, научного питания, Томас, ее Томас звал жену также серебряным гонгом.
Между обедом и ужином Диана, предоставленная самой себе, успевала наиграться в кухне с предметами своей давней мечты.
Включала.
Смотрела.
Слушала.
Оценивала.
Выключала.
И так по многу раз на дню.
Но самое удивительное было то, что, имея полный набор встроенной техники:
Навороченную микроволновку…
Плазменный телевизор диагональю в пятьдесят дюймов…
Стиральную машину с долгосрочной памятью…
Посудомоечное чудо…
Магический агрегат, превращающий ароматные зерна сорта арабика в пенистое капуччино, а крупнолистный цейлонский час с типсами – в крепкий нектар…
Самое удивительно было то, что Диана тосковала по регулярному посещению бытового отдела супермаркета и привычному листанию глянцевого каталога.
Вместо шатания по магазину и просматривания страниц с фотографиями новых моделей хозяйку замка ожидал ужин.
А потом – как по строгому расписанию.
Полночные куранты башенных часов, навевающих грусть.
Явление исполнительного супруга, без опоздания.
Осточертевшая ночная рубашка стареющего мужа и надетый еще за дверью презерватив.
И половой
Чтобы не разразиться неуместным смешком и не выпалить что-нибудь излишне задорное и обидное, Диана с раздвинутыми ногами и руками, привязанными к медным кольцам, представляла себе, как из настенного зеркала выглядывает призрак утонувшего Ральфа.
Тому причиталась древняя старуха, цепляющаяся за каждый лишний год никчемной жизни.
Ей – пожилой джентльмен неопределенного возраста.
Наверное, юный Ральф отымел бы свою развалину гораздо активней и вдохновенней, чем тип в ночной рубашке.
Как, впрочем, и тезка призрака, могильный психоаналитик.
Диана блаженно постанывала, чтобы хотя бы фальшивым оргазмом поддержать репутацию мужа.
Эх, почему она не догадалась отдаться кладбищенскому мачо прямо на свежевымытой гранитной плите?
С Томаса, ее Томаса нисколечко бы не убыло.
Если он простил механика из авторемонта, покусившегося на девственность его невесты…
Если он простил рекламного агента, научившего его суженую неимоверным сексуальным штучкам…
То наверняка Томас, ее Томас проигнорировал бы и случайное перепихивание с Ральфом.
Да и связь с призраком строптивого юноши тоже не вызвала бы приступа ревности.
Диана не забывала изредка повизгивать.
Пусть Томасу, ее Томасу вспоминается пресловутая точка – «Джи-Спот», а не идиотская «Цзу-сань-ли», отвечающая за продление жизни.
А супруг тем временем без малейшего постороннего звука наполнял презерватив семенной жидкостью.
И у Дианы снова и снова возникали странные, но так и не высказанные мужу вопросы.
Зачем Томас, ее Томас предохраняется?
Скорей всего, от старческих живчиков не забеременеть.
Зачем привязывает руки жены к медным кольцам и не пользуется ее беспомощным положением?
Может, просто не хочет, чтобы в порыве страсти женушка порвала его любимую фланелевую рубашку?
И с рассветом все повторялось – до поры, когда старинные часы пробьют очередную полночь.
Завтрак.
Обед.
Ужин.
Половой акт.
Завтрак.
Обед.
Ужин.
Половой акт.
Диане, втянувшейся в этот странный, однообразный, несовременный ритм, навеянный историческим прошлым замка, порой казалось, что ее законное супружество длится, по крайней мере, три века, если не все четыре.
И Томас, ее Томас давно превратился в призрака в ночной фланелевой рубашке и в пока не использованном презервативе.
И Диана также стала привидением, навсегда привязанным к изголовью кровати, навсегда распятой под балдахином, навсегда оставшейся неудовлетворенной.