Фараон Эхнатон (без иллюстраций)
Шрифт:
«Досточтимейший и мудрейший хозяин мой, которого любит и всегда слушает его слуга покорный Тахура, ныне торгующий товарами в великом Кеми!
Тахура молит богов о ниспослании тебе и всей твоей семье такой благодати, которой ты один достоин. И боги внемлют моим молитвам, которые есть просьбы раба твоего купца Тахуры.
Товар я продаю. Нельзя сказать, что быстро, нельзя сказать, что медленно. Купец, к которому я прибыл и который есть великий купец этой земли, пребывает в добром здравии. Он хорошо покупает товар. И да будет так всегда! Купец этой земли, как достоверно известно, крепок ныне здоровьем.
Те же из его помощников, которые надеялись когда-нибудь заменить хозяина своего на посту его, теперь пали духом. Ибо хозяин их дал слово прожить много лет. Если почему-либо это не случится по воле богов, то мое предыдущее письмо о его помощниках полностью остается в силе. Эти помощники, невзирая ни на что, сильно соперничают меж собою. На кого же они надеются? На покупателей своих? Однако должен сообщить с радостью, что покупатель спит или дремлет, не принимая участия в великой ярмарочной торговле. И это на благо твоему величеству, ибо хозяин ярмарки здесь с его интригами – сам по себе, а покупатель сей страны с его заботами – сам по себе.
А теперь я хотел бы узнать у твоего величества: не будет ли каких-либо указаний относительно покупки льна и цены на лен? И если будет на то твоя щедрость, я бы нижайше просил прислать твоему слуге сколько возможно талантов золота или серебра. Ибо жизнь здесь не дешевая, и на еду, не говоря уже об угощении купцов, уходит немало дебенов.
Спешу также сообщить, что твой покорный слуга узнал и о том, что главный купец, о котором я говорю, возьшел намерение укрепить кровлю своей лавки. Да еще и подпереть стены до такой степени свежими подпорками, чтобы лавка не только хорошо служила, но и вызывала бы страх у соседних купцов. А страх этот, как тебе доподлинно известно, бывает оттого, что один купец делается богаче и сильней и тогда норовит подавить своих соперников по торговым делам.
Так сказывали нынче весьма сведущие в торговле люди.
Остаюсь рабом твоим покорным, послушателем слов твоих, в надежде на известия от тебя
Купец Тахура.
Писано в городе Ахетатоне в месяц паони 17 года царствования его величества Нефер-Хеперу-Ра Уен-Ра Эхнатона».
Полная готовность
Сеннефер вошел молчаливый, слишком ровный в спине. Молча кивнул хозяйке. Молча поднялся по лестнице.
Ка-Нефер раздвинула льняную занавеску: в комнате стало светлее. Яркое вечернее небо заиграло в широком оконном проеме,
Нефтеруф сидел в углу. Его не сразу заметил парасхит. А как только заметил – кивнул. Тоже молча.
– Дома мы одни, – сказала Ка-Нефер. – Муж ушел к Тихотепу.
– Зачем? – спросил осторожный Сеннефер.
– У него помолвка с девушкой из лавки Усерхета.
– Значит, мы одни?
– Мы здесь втроем. – Ка-Нефер улыбнулась.
«… Красивая, слишком красивая женщина. Слишком красива – слишком ветрена. Как мог Шери довериться ей? А Нефтеруф? Живя под одной кровлей с нею, как поручился он за свою плоть? Мужчина в соку и красивая женщина в важном деле – это гибель для дела. Это все равно, что хетт в одной лодке с жителем Кеми. Это все равно, что Амон и Атон
Сеннефер смерил холодным, сосредоточенным взглядом пронзительно красивую женщину и льву подобного Нефтеруфа. Он не одобрял. Не понимал того, как мог этот бывший каторжник довериться красавице, которая достойна украсить женскую половину любого правителя мира.
«…То ли я ему слишком понравилась, то ли он сердит на меня. А за что?.. Он, как видно, очень осторожен. Он осторожен, как лев на водопое. Он явился в дом, где никогда не бывал. Он подозрителен. Он умудрен опытом…»
«…Сеннефер кажется напуганным. Или ошеломленным. Старик словно бы языка лишился. Вот он сидит. Сидит и молча озирается. Вот он сидит, и страх на плечах его, испуг в глазах его…»
Сеннефер даже вздрогнул, когда внизу послышались шаги. А это был Шери. Мудрый и неторопливый Шери. Который умел выжидать, подобно пауку. Он перешагнул через порог и сказал:
– Здравствуйте все, кто под этой крышей!
Голос у него твердый. Звенит подобно бронзе. Казалось, что он принес с собой добрые вести. Казалось, что только-только спустился с небес, где парил в чистых сферах.
Шери усадил рядом с собой Ка-Нефер. Он обнял ее за плечи, словно дочь. Жестами пригласил старика и бывшего каторжника поближе к себе. И они уселись – голова к голове, лоб ко лбу. Так и уселись в кружок. Такой тесный, что было слышно, как бьются их сердца. Очень тесно было. И очень гулко бились сердца. И с этой поры не существовало более красавицы. Ни мужчин. Одни заговорщики Только они!..
Шери достает кусок папируса. Такой изрядный кусок – амаге по ширине, два амаге да еще один пат по длине. Он расстилает на полу этот папирус. На котором четырехугольники. Они выведены умелой рукой. Их изобразил человек с острым глазом. Как у коршуна. Шери взял два цвета: черный и красный.
– Вы видите?
Шери ткнул пальцем в самый большой четырехугольник.
– Что здесь? – спросил Нефтеруф.
– Это дворец. А вот здесь, – Шери переставил палец, – вот здесь – воздушный мост. Вы знаете этот мост? Под ним проходит Дорога фараона. Вы знаете этот мост?
Нефтеруф прошептал:
– Дайте мне обыкновенный молоток. Который у каменотесов. И вы через три дня не найдете на месте этого моста.
– Слушайте же дальше. Завтра утром вот из этих ворот выйдет тот, ради которого мы собрались. Ворота помечены красным. Это – стена, которая тянется вдоль Дороги. От ворот до моста – десять шагов. Это – узкие ворота. Боевая колесница будет ждать его у ворот. Обратите внимание: от ворот до колесницы – пять шагов. Пять больших шагов. Шесть – коротких. Я пометил это место красным. Это цвет крови. Ты понял меня, Нефтеруф?
У бывшего каторжника раздулись ноздри. Он в упоении прикрыл глаза. И прошептал:
– Я напьюсь его крови. Я напьюсь его крови…
– Да, Нефтеруф, ты отомстишь. Ты очистишь Кеми от этого изверга.
Так сказал Шери. Это были его слова. Не чьи-нибудь. Раз Шери подумал, раз он произнес свои мысли громко, для всех, – значит, он знает, что говорит, когда говорит и кому говорит.
Нефтеруф пояснил:
– Я буду стоять под сикоморой. От дерева до колесницы – сто шагов. Я пойду к колеснице от сикоморы. Не спеша. Готовый прибавить шагу…