Фараон
Шрифт:
— А евреи? — спросила Сарра.
— Что евреи? Они знают, что я согласился не по доброй воле. Ну… и каждый не прочь бы, чтоб над ним учинили такое же насилие. Пусть нас рассудит господь бог. Лучше скажи, как ты поживаешь?
— И в раю ей не будет лучше, — вмешалась Тафет. — Целый день носят нам фрукты, вино, хлеб, мясо, чего только душа пожелает. А какая у нас ванна!.. Вся из меди. А какая кухонная посуда!..
— Три дня назад, — перебила ее Сарра, — был у меня финикиянин Дагон. Я не хотела его принять, но он так настаивал…
— Он подарил мне золотое колечко, — опять вмешалась Тафет.
— Он сказал мне, — продолжала Сарра, — что арендует
— За что он тебе это подарил?
— Ни за что. Просил только, чтоб я хорошо к нему относилась и когда-нибудь при случае замолвила за него словечко перед моим господином, сказав, что Дагон — вернейший его слуга.
— У тебя скоро будет полный сундук браслетов и серег, — сказал, улыбаясь, Гедеон. — Эх, — прибавил он, помолчав, — собери побольше драгоценностей, и убежим в нашу землю! Здесь нам всегда будет горько. Горько, когда плохо, а еще горше — когда хорошо.
— А что скажет мой господин? — спросила Сарра печально.
Отец покачал головой.
— Не пройдет и года, как твой господин бросит тебя, и многие ему помогут в этом. Если бы ты была египтянкой, он взял бы тебя к себе в дом. Но еврейку…
— Бросит? — повторила Сарра, вздохнув.
— Зачем горевать о том, что будет; все в руках божьих! Я пришел провести с тобой субботу…
— А у меня как раз прекрасная рыба, мясо, лепешки и кошерное [52] вино, — поспешила вставить Тафет. — Да, кстати, я купила в Мемфисе семисвечник и восковые свечи… У нас будет ужин лучше, чем у самого господина Хайреса.
52
Кошерное — то есть ритуально чистое и дозволенное правоверным евреям к употреблению в пищу.
Гедеон вышел с дочерью на террасу. Когда они остались вдвоем, он сказал:
— Тафет говорила мне, что ты все сидишь дома. Почему? Надо выходить хотя бы в сад.
Сарра вздрогнула.
— Я боюсь, — прошептала она.
— Чего тебе бояться в своем саду?.. Ведь ты же здесь хозяйка, госпожа… большая госпожа…
— Я вышла как-то в сад днем, меня увидали какие-то люди и стали говорить между собой: «Смотрите, вот еврейка наследника престола, из-за которой запаздывает разлив Нила…»
— Дураки они, — сказал Гедеон, — разве в первый раз Нил запаздывает с разливом на целую неделю?.. Ну что ж, выходи пока по вечерам…
— Нет… Нет! — воскликнула Сарра, снова вздрогнув. — В другой раз я пошла вечером туда, в оливковую рощу. Вдруг на боковой дорожке показались две женщины, словно тени… Я испугалась и хотела бежать… Тогда одна из них, помоложе, невысокого роста, схватила меня за руку и говорит: «Не убегай, мы хотим на тебя посмотреть». А другая, постарше, высокая, остановилась в нескольких шагах и заглянула мне в лицо… Ах, отец, я думала, что превращусь в камень… Что это была за женщина!.. Что за взгляд!..
— Кто бы это мог быть? — спросил Гедеон.
— Та, что постарше, похожа была на жрицу.
— И они ничего не сказали тебе?
— Ничего. Только когда, уходя уже, они скрылись за деревьями, я услышала слова, вероятно, старшей: «Воистину она прекрасна…»
Гедеон задумался.
— Может быть, — сказал он, — это были какие-нибудь знатные женщины из дворца?..
Солнце заходило.
53
Сотис (греч. Сириус). — Первый утренний восход этой звезды совпадал с началом разлива Нила. Этот день считался в Древнем Египте началом Нового года.
— Что же удерживает его под Мемфисом? — спрашивали озабоченные земледельцы, с тоской ожидая сигнала.
Когда на небе показались звезды, Тафет накрыла в столовой белой скатертью стол, поставила светильник с семью зажженными свечами, придвинула три стула и возвестила, что сейчас подаст субботний ужин.
Гедеон покрыл голову, воздел над столом руки и, глядя молитвенно вверх, произнес:
— Боже Авраама, Исаака и Иакова, ты, который вывел народ наш из земли египетской, ты, давший отчизну рабам и изгнанникам, заключивший вечный союз с сынами Иуды… Бог Яхве, бог Адонаи, дозволь нам вкусить без греха от плодов вражьей земли, исторгни нас из печали и страха, в каких мы пребываем, и верни на берега Иордана, который мы покинули во славу тебе…
Вдруг из-за ограды послышался голос:
— Достойный Тутмос, вернейший слуга царя и наследника престола…
— Да живут они вечно!.. — откликнулось несколько голосов из сада.
— Благороднейший господин, — продолжал первый голос, — шлет приветствие прекраснейшей розе Ливана.
Когда он смолк, раздались звуки арфы и флейты.
— Музыка!.. — воскликнула Тафет, хлопая в ладоши. — Мы будем встречать субботу с музыкой!..
Сарра и ее отец, сперва встревоженные, улыбнулись и сели за стол.
— Пусть играют, — сказал Гедеон, — их музыка не испортит нам аппетита.
Флейта и арфа сыграли несколько вступительных аккордов, и вслед за ними раздался тенор:
— «Ты прекрасней всех девушек, что глядятся в воды Нила. Волосы твои чернее воронова крыла, глаза нежнее глаз лани, тоскующей по своему козленку. Стан твой — словно ствол пальмы, а лотос завидует твоей прелести. Груди твои — как виноградные гроздья, соком которых упиваются цари…»
Снова раздались звуки флейты и арфы, а потом песня:
— «Выйди в сад отдохнуть… Слуги твои принесут бокалы и кувшины с разными напитками. Выйди, отпразднуем сегодняшнюю ночь и рассвет, что придет после нее. Под сенью моей, под сенью смоковницы, родящей сладкие плоды, твой возлюбленный возляжет рядом с тобой; и ты утолишь его жажду и будешь покорна всем его желаниям…»
И снова запели флейта и арфа, а после них тенор:
— «Я молчаливого нрава, никогда не рассказываю о том, что вижу, и сладость плодов моих не отравлю пустой болтовней». [54]
54
Заимствовано из подлинных источников (прим.авт.)