Фарфоровая голова
Шрифт:
— Иди, — коротко приказал Драгосмыслов.
Оставшись один, профессор принялся расхаживать по кабинету. Иногда он останавливался и восклицал:
— Всего полквартона! Нет, надо взять на себя…
Но брать на себя не хотелось, и Драгосмыслов высказывал новую мысль:
— Уговорить, уломать, поставить перед упрямым фактом! Довести этот треклятый гужок!
Гужок
Гужок, что за странное слово, что за таинственный механизм? Пора, наконец,
Что ж, как говорится, и ежу понятно. А если кому-то не очень, отчаиваться не стоит. Мало ли на свете непонятных вещей!
Ночной звонок
Ночью зазвонил телефон. Ледогоров схватил трубку.
— Это ты, лейтенант? — сказал хриплый голос.
— Я, — с удивлением ответствовал Ледогоров.
— Слышь, брось это всё, — сказал хриплый. — И начальству скажи. Не лезьте куда не надо.
— Кто это говорит? — спросил Ледогоров.
— Голос! — Хриплый захохотал. — Бери завтра отпуск, к морю кати, не мешай хорошему делу.
— Какому делу? — спросил Ледогоров, стараясь продлить разговор.
— Сказал, хорошему. Тебе не понять, не тому учили. Так и передай, голос предупредил, повторять не будет.
Раздались короткие гудки. Ледогоров положил трубку на стол и быстро оделся. Уж он-то знал, как выяснить, откуда звонили.
Ледогоров выбежал к автомату и набрал нужный номер. Не спят серьёзные люди! Через минуту-другую Ледогорову продиктовали цифры. Каково же было его удивление, когда они сложились в номер собственного телефона.
— Выходит, я сам себе позвонил?! — с возмущением выкрикнул Ледогоров. Но на том конце провода ничем помочь не могли и подтвердили, что неизвестный звонил Ледогорову с его же собственного аппарата.
В полном недоумении вернулся домой лейтенант. «Свистулька, что ли, это со мной говорит?» — подумал он. Взял с полки птичку-свистульку и дунул в неё что было сил. «Не то!» — взвизгнула птичка.
Утреннее письмо
Утром кандидат наук Илья Ларионович Звонарёв извлёк из письменного ящика обыкновенный конверт. Однако письмо в нём было не очень обыкновенное. В письме говорилось:
Товарищ Звонарёв!
Группа сотрудников узнала, что вы не хотите работать. Вы отказались довести гужок к круглой куте. Что же вы делаете, товарищ! Раз уж взялись за гуж, гужайте как надо. Иначе урга капрудников докушает вашу кашу.
«Что
Вечерняя записка
Вернувшись с работы, усталый учёный получил новый конверт с совсем короткой запиской:
Звонарёв! Не дашь полквартона, получишь уб.
«Что такое «уб»? — соображал кандидат наук. — Убыток? Или тут открыто намекается на убийство?»
Во всяком случае, о неуместных шутках следовало поставить в известность профессора Драгосмыслова.
Профессор не удивлён
— Я вовсе не удивлён, — печально сказал Драгосмыслов. — Как будто не знаешь Стократьева, Дулиса и эту толстушку Творожную. Они надо всем смеются. Не верят, не верят! Завистники. А кроме того, их круглики под угрозой. Ведь если отдел не успеет к дате, у нас отнимут белый флажок.
— Печально, печально, — пробормотал Звонарёв.
— Не бойся Дулиса, бойся Творожную. За белый флажок она может пойти на куртаж.
— Скорбно, — вымолвил Звонарёв.
— Так что подумай, Илья. Есть ещё дни. А что? — Профессор потёр ладошки. — Всего полквартона! Бери на себя, дерзай! В твои лета я не ждал милостей от природы!
— Да я и не жду, — уныло проговорил Звонарёв.
— Вот и не жди! Дожми к круглой куте… то есть, как её, дате! Надо докушать кашу!
На том и кончился разговор.
«Полквартона! — сердито говорил себе Звонарёв. — Совсем пустячок. Чтобы дать ещё полквартона, во всём городе придётся выключить свет». И что-то тревожило, сильно тревожило Звонарёва.
«Кто его знает, что там у них», — думал он, поглядывая с опаской на небо.
Совещание
Пока одни люди стремились проникнуть в небесные дали, другие ходили по земле. Забот на земле всё-таки больше, и особенно там, где среди привычного и понятного творятся совсем непонятные вещи.
— Непонятно! — Полковник Чугун грохнул ладонью об стол и открыл совещание.
Ещё раньше закрыли дверь и украсили её табличкой «Совещание». Правда, как только полковник грохнул ладонью, табличка слетела и ловко скользнула под стол секретарши. Но ни майор Ревунов, ни капитан Карнаух, ни лейтенант Ледогоров об этом не знали, а секретарша решила не замечать.
— Жила тонка? — зловеще спросил полковник, не подозревая, что совещание как бы отменено его тяжёлой ладонью.
— Что волнует меня? — начал майор Ревунов…
При этих словах табличка насторожилась. Майора она смертельно боялась. Это он, майор Ревунов, беспрестанно вешал её на гвоздь и не давал ни сна, ни покоя.
— Меня волнует… — внезапно майор привстал и кинулся в дверь.
— Так и знал, — пробормотал он, распахнув её настежь.
Табличка была разыскана и водворена на место. Теперь уж майор говорил спокойней.
— Голос волнует меня. Этак, пожалуй, заговорит, как товарищ полковник, даст указания.
— А шуточки с телефоном? — строго напомнил Чугун.
— Ясно одно, это целая шайка, — твёрдо сказал Карнаух.
— А кроме того, — Чугун показал глазами наверх, — нужен ажур к круглой дате.
— К круглой всё будет, — заверил майор Ревунов. — Я предлагаю расширенное совещание.
При этих словах табличка за дверью уныло перекосилась.
— А ты, лейтенант? — полковник Чугун обратил к Ледогорову начальственный взгляд. — Как там эксперимент? Даёт ли плоды?