Фарфоровый чайник в небе
Шрифт:
– Коллеги мне посоветовали ещё раз съездить на вокзал – там могли найти мои документы. Могу я оставить у вас сумку, чтобы не возить её с собой? И как отсюда ходит транспорт до вокзала?
– Конечно, оставляйте, – она взяла мою сумку и положила её под стойку. – А шаттлы ходят от отеля через каждый час или два по расписанию. С бейджем – проезд бесплатный.
– Спасибо, Эльвира, вы мне очень помогли, – поблагодарил я.
– Зовите меня просто Эля. Мне не нравится, когда ко мне обращаются официально, – приветливо сказала она. – Удачи вам в поисках, и смотрите ещё что-нибудь не потеряйте!
– Что
– Голову, например, – снова улыбнулась она.
– С вами это сделать будет очень непросто, – начал было кокетничать я, но тут же поймал себя на мысли, что с моей стороны – это верх наглости: мало того, что я человек без документов, так здесь в Ульяновске – ещё и без определенного места жительства, то есть практически бомж. – Поеду идентифицироваться.
Шаттл стоял у отеля, и минут через десять я был уже в пути. Эля мне очень понравилась и мне показалось, что это было взаимно. Всю дорогу я никак не мог вспомнить, где раньше слышал эту фамилию – Улябина?
Автобус сделал одну остановку на набережной Ульяновска, и вскоре я уже был на вокзале. Второй раз за день.
В бюро находок, куда я сначала обратился, ничем мне помочь не смогли – ни одну из моих пропаж сюда не приносили. В местном отделении полиции – то же самое. В течение дня уверенность в том, что меня обокрали именно блатные попутчики в поезде, у меня как-то рассосалась, и поэтому заявление о краже я писать не стал. А в случае потери документов, – терпеливо разъяснил мне дежурный, – заявление об их пропаже нужно писать по месту прописки, то есть в Нижнем Новгороде, где их и будут восстанавливать.
Здесь всё равно ничего не добьёшься, подумал я и решил вернуться в «Древо Хитрово».
Тут я вовремя вспомнил, что в отеле очень кусаются цены на еду, и все там расплачиваются халявными спонсорскими картами, каковой у меня нет. Так как мой бюджет был довольно скромен, а застрять в Ульяновске мне предстояло на несколько дней, я решил перекусить в кафе у вокзала – благо здесь было намного дешевле.
Заказав плотный обед, я попытался понять: откуда мне знакома фамилия администратора отеля Эльвиры? И уже когда допивал чай, торкнуло: «Маша Улябина из Ульяновска», – так, кажется, говорила, направляя меня в командировку, директриса Чулкова о какой-то своей однокурснице с журфака МГУ. «Может, родственница? – подумал я. – Нужно будет узнать».
Выйдя из кафе, я увидел, что на том месте, где утром пел Пашка План, какие-то новые парни играют шансон. Я поинтересовался у них: где утренний певец? «Перебрался на набережную. Там туристы с теплоходов выгуливаются – бабла можно больше срубить. А мы поём здесь для тех, кто ждёт поездов. Поддержите музыкантов, чем можете».
Я положил им в шапку полтинник, прыгнул в шаттл и поехал в отель.
РЕПЕТИЦИЯ С ОРКЕСТРОМ
Возвратившись в «Древо Хитрово», я сразу прошёл на ресепшн, попросил у Эли свою сумку, расстроено сообщив ей, что документы мои не нашлись. Между делом спросил:
– У вас кто-нибудь из родственников случайно не учился на журфаке МГУ?
– Откуда вы знаете? – удивлённо посмотрела она на меня.
– Начальница,
– Моя тётя, сестра моего отца, закончила МГУ. Но она там же в Москве вышла замуж за иностранца, так что мы видимся нечасто.
– Всё равно удивительное совпадение. Как тесен мир.
– Вы определились с ночлегом? – спросила Эля.
– Пока нет, но выбор невелик: или снять комнату где-то поблизости, или может найдётся всё-таки какой-нибудь вариант здесь в отеле?
– В принципе я могла бы вам найти комнату в городе у своих знакомых, возьмут недорого, – начала она. – Хотите позвоню и узнаю?
Я так намотался за день, что совсем не хотелось тащиться куда-то на ночь глядя. И тут мне пришла в голову хорошая, как мне показалось, мысль:
– Вы утром говорили, что здесь в отеле можно поставить раскладушку. Мы, журналисты – люди, совершенно не избалованные комфортом, к полевым условиям привычные. В отеле же есть различные подсобные помещения, пункт проката музыкальных инструментов, например. Всё равно он закрыт ночью, а мне перекантоваться ночь-другую вполне хватило бы. Я вам за это немного приплачу. А завтра, глядишь – кто-нибудь съедет и могут появиться места в номерах. Как вам такая идея?
– Ну, не знаю… – покачала она головой. – Прокат закрывается поздно – после девяти вечера, да и вряд ли они пойдут навстречу – там же материальные ценности. А отель – вы сами видите – битком набит…
– Неужели никак?
Эля прикусила губу, прищурилась и, пристально посмотрев на меня, сказала:
– Есть одна мысль… За пять тысяч я, пожалуй, смогу вас пристроить, но это строго между нами!
– Пять – дорого. Может, за три?
– Ну хорошо, – подумав, ответила она. – Подходите в девять вечера на ресепшн, может быть, решим. Только – никому! Не подведите меня.
– Могила! – кивнул я. – Спасибо заранее. Тогда я опять оставлю сумку здесь, а сам пойду прогуляюсь на банкет – скоротаю время.
Влад Покров предлагал мне встретиться вечером на торжественном приёме по случаю открытия фестиваля. И хотя мне не понравилось его выступление на панельной дискуссии о горизонтах доверия власти и прессы, я всё же пошёл его искать.
К банкету подтянулась вся журналистская тусовка независимо от политических взглядов и жанровых предпочтений – желание выпить и закусить на халяву сближало и объединяло всех. Зал был набит до отказа, спонсоры не поскупились – вино лилось рекой. Музыканты на сцене играли лёгкую музыку, официальные тосты сменялись экспромтами, плавно перетекавшими в шутки и каламбуры.
Сначала журналисты кустились за столами по региональному принципу, но потом потихоньку начали брататься с соседями. Тут я встретил и всех своих земляков – и Евгения Витольдовича Тараканова с помощницей, одетой в вечернее платье, и Валентину Ивановну Матрёнову с подружками из районных газет и геями-информационщиками.
Подсчитав, сколько наличных у меня осталось из занятых поутру, я было с претензией посмотрел на Тараканова, но, вспомнив о продемонстрированных мной на панельной дискуссии английских манерах и его недобром взгляде, решил с вопросом о деньгах к нему не обращаться.