Фархад и Евлалия
Шрифт:
– Я могу помочь?
– Чем? Разговаривать за меня с завотделением или стирать папины подштанники? Нет. Спасибо.
– Лала, я люблю тебя. Давай поженимся. Мы можем жить здесь, или уехать в Иран, или найти какую-то другую точку на карте мира. Так просто стать счастливыми: нужно всего лишь захотеть.
– Фархад, у меня не осталось сил чего-то желать. Ты разве не видишь?
– Они появятся. Проблемы уйдут со временем. Я не буду торопить события. Хочешь, я стану подвозить тебя в нужное место и ждать. Потом мы сможем сидеть в кафе и разговаривать или просто молчать.
– Нет, – Лала покачала головой, – не хочу. Можешь считать, что у меня кризис среднего возраста или депрессия.
– В любом случае из этого состояния надо выходить, а сама ты не сможешь.
– Фархад,
Лала открыла дверцу и выбралась из автомобиля. Она действительно еле стояла на ногах. «Все-таки надо передвигаться на машине, – вяло подумала она. – Взяла моду загонять себя до состояния дохлой селедки. Фархад прав в одном – пора встряхнуться. Жизнь на этом не заканчивается. Вот завтра и начну. Позвоню Марте. Куда-нибудь сходим». Захлопнув за собой дверь квартиры, Лала привалилась к косяку. «Будь я дурой, – раздумывала она, – поверила бы в родовую карму, порчу и проклятие и радостно направилась к какому-нибудь экстрасенсу снимать всю эту шнягу. Авось и полегчало бы. Но со мной эффекта плацебо не будет. В церковь – тоже не хочется. Хотя Катя как-то рассказывала, что ей святая Матрона помогла. Она ездила тогда в Покровский женский монастырь, стояла на холоде в бесконечной змеящейся очереди к святым мощам, зажигала тонкие восковые свечи и молилась. А потом рассказывала, как ей, словно чудо какое, пришло избавление от всех бед и несчастий. Может, съездить?» Но тут Лала вспомнила про презентацию книги игуменьи Иоанны и нехорошо улыбнулась. Бог должен быть в душе человека, прежде всего. Ни к чему помпезные храмы и ритуалы, воскуривание благовоний и отбивание земных поклонов. Нет, дамы и господа, нет. Не ее это методы избавления. У нее голова не для молитв и страхов, у нее это эрогенная зона. Она ей, изволите ли видеть, думает. И любит иногда. А обращать к Богу эрогенные зоны, некоторым образом, неприлично. Так что уж лучше как-нибудь самой справляться, силой воли.
Отлепившись от косяка, Лала поплелась в ванную. Бросила пакет с загаженными отцовыми вещами на пол… Завтра, все завтра с утра. Сейчас только душ – и спать. Причем желательно без сновидений.
Марте опять снился тот же самый кошмар. Стонущий от вожделения потный Вован взбирался на нее с тесаком. Старая узкая кровать трещала и шаталась под его весом, но его это не останавливало. Он упорно раздвигал ноги Марты, срывая с нее белье. Та металась, путаясь в простыне, в беззвучном крике разевала рот. Низ живота тянуло болью. Стены тесной, похожей на пенал, мрачной комнатенки сжимались, грозя раздавить обоих. Чернильные пятна на обоях расплывались, тянули к ней свои щупальца, а из самой сердцевины их раздавался странный причмокивающий звук зубастых ртов-присосок. Казалось, они принюхивались к запаху крови, стекающей по ее обнаженным бедрам.
Наконец Марте удалось проснуться. Она буквально скатилась с постели и рухнула на колени. Это всего лишь сон. Слава Богу. Вован мертв уже давно. Он не вернется. Никогда. Жаль, что нельзя убить его еще раз, на всякий случай. Черт! Надо обзавестись марихуаной, чтобы научиться расслабляться. Сколько можно! Эта гребаная жизнь в погоне за длинным рублем и независимостью уже достала. Да-да, Костя оставил ей немало, но Марта не желала тратить эти деньги. Ей хотелось, чтобы он снова объявился в ее жизни. Но вряд ли это когда-нибудь произойдет. Пожалуй, только Костя смог бы стать тем, кто ей нужен. Остальные особи, желающие передислоцировать ее в свою постель в качестве жены или любовницы, гнались лишь за антуражем, предполагая качественность вожделенного трофея. О душе тут речи не шло. Да и кому она сдалась такая покореженная? Впрочем, их внутренний мир тоже оставлял желать лучшего. И если при разовом общении это еще удавалось некоторым образом камуфлировать, то при частых встречах становилось понятно: отношения с подобными индивидами малоценны и невразумительны. Оптимальный вариант – единственное рандеву, заканчивающееся до рассвета.
Девушка поднялась с колен и направилась в ванную. Холодный душ смыл остатки
Надо найти Костю. Объяснить ему, что он не должен был так бросать ее, жертвуя непонятно чем и во имя чего. Не хотел портить девочке жизнь? Вообразил, что она создаст со временем респектабельную семью и забудет все то, что связывало ее с прошлым? Разве такое забудешь. Она существует в пожизненном заключении из картин прошлого, снами-вспышками мучающего ее постоянно. Только с Костей она будет чувствовать себя спасенной, как тогда. А все эти гламурные мазилы-художники от слова худо, мечтающие запечатлеть ее на своих полотнах, не стоят и его мизинца. Вдруг его можно найти в каких-нибудь социальных сетях типа «Одноклассников» или фейсбука? Ей никогда раньше не приходило в голову поискать его там.
Марта оживилась. Сердце учащенно забилось и ухнуло в пропасть. Она посмотрела на компьютер, но подходить к нему не стала. Вдруг его там нет? И все бессмысленно? Или он давно женился, приобрел особнячок, наплодил еще кучу ребятишек, и какая-нибудь белобрысая фрау Гретхен радостно и самодовольно возделывает свой бесхитростный садик с крокусами на его земле? «Глупая клуша! – поругала себя Марта – Да загляни ты уже и успокойся. Так и будешь ходить около компа как последняя дура?»
Синий свет монитора притягивал к себе внимание Марты. Она больше не сопротивлялась. Понимая, что искать Константина почти бессмысленно, забила в поисковик свою бывшую подругу, его дочь Ульяну. Безрезультатно. Конечно, она наверняка вышла замуж и сменила фамилию. Как ее теперь найдешь? Никого из друзей Кости она не знала. Может, поискать Ульку через других одноклассников? Через их профайлы? Нет. Ничего. Пока ничего. Ладно. Посмотрю потом. В другой раз. Так просто все не бывает. Правда?
Марта вспомнила свой разговор с Фрэнком в уютном маленьком французском кафе при первой их встрече, когда Абдулло отправил ее на переговоры в Париж.
– Мадемуазель Марта, вы так очаровательны, что я хотел бы написать ваш портрет, – глядя ей в глаза, проникновенно произнес Фрэнк.
– Угомонитесь, – рассмеялась она, – интрижки с клиентом не мой профиль.
– В вас есть нечто неуловимое, и я хотел бы это понять, выразить, а холст – лучший способ.
– Когда вы разгадываете тайну, женщина становится неинтересна? Правда? – улыбнулась она.
– Я люблю узнавать жизнь, разгадывать ее секреты. В этом предназначение человека искусства. Это божий дар – разгадывать символы мироздания и зашифровывать их снова.
– Этим занимались и другие, например, Пикассо.
– Пабло был великим жизнелюбом. У него получалось.
– А у вас? Вы считаете, что у вас получается?
– Разумеется, да, Марта! Иначе мы бы с вами не разговаривали. Это же вы нашли меня, а не наоборот. Так как насчет портрета?
– Я не готова к вашим разгадкам и иероглифам, Фрэнк.
– Не хотите никого впускать в свою душу?
– Можете считать, что да.
– Мне жаль. Позвольте тогда прогуляться с вами и показать вам Париж.
– Хотите очаровать меня?
– Никогда не помешает очаровать того, кто может тебя прославить. Не так ли?
– Только не переусердствуйте, Фрэнк.
– Марта, я не волоку женщин в постель силой, помилуйте. Париж – один из самых романтичных городов мира. Он пропитан волшебством и страстью, любовью и похотью и может повернуться к вам той стороной, которую вы захотите увидеть. Он живой. С ним можно разговаривать и дискутировать, им можно восхищаться и ненавидеть. Думаю, с моей помощью вы оцените его. Вам не хватает смелости в любви. Я покажу ее вам, а вкусить или нет – выбор за вами. В любом случае, вы не забудете этой прогулки и нашего разговора.