Фархад и Евлалия
Шрифт:
Мачеха устроилась хорошо. Прибрала к рукам отцову квартирку, избавилась вовремя от ненужной обузы и зажила в свое удовольствие. Свете было семь, когда она оказалась в казенном доме. Сначала девочка думала, что это какая-то ошибка и Валя заберет ее обратно, но потом старшие детдомовки объяснили, что жить в таком месте проще без надежд, а уж тем более – без иллюзий. И она стала учиться. Оказалось, что мир черно-белый и удивительно простой, и при желании им можно научиться управлять. Девочка быстро поняла, что хочет быть кукловодом, умеющим дергать за ниточки нелепые существа, называющиеся людьми. Она стала рассудительной, расчетливой, внешне оставаясь покорной и благообразной, стремилась завоевать расположение тех взрослых, от которых зависело
Когда Света немного подросла, старшие подруги научили ее играм и шалостям с телом. Она терпела это как очередную трудовую повинность, как своего рода послушание, неизбежное и бессмысленное. Тело не отзывалось на грубые прикосновения и, может быть, именно поэтому приобрело некую каучуковость и податливость.
Она оказалась упорной во всем: зубрила предметы даже тогда, когда ничего в них не понимала и смысл их терялся в туманной дали. А потом поступила учиться на медсестру, не без помощи директора того богоугодного заведения, в заточении которого провела без малого семь лет.
Ни разу за все это время Валя не навестила ее, не передала посылки, не справилась о ее самочувствии. Окончив училище, Света на свой страх и риск уехала в Москву, и столица неожиданно стала потихоньку поддаваться под напором столь настырного существа. Мечтала ли девушка о любви? Она не знала. Как-то раз она подумала об этом, но быстро отогнала «ненужную» мысль в закоулки подсознания, чтобы не всплывали фантомные боли первого года существования в детском доме. Печальное понимание зыбкости своего существования гнало Свету в поисках подходящего мужа по всем ночным клубам. Но клеящиеся парни быстро смекали, в чем тут суть, и виртуозно смывались. Порой девушке чудилось, что она – дерево, стоящее посреди бурной реки. Вода несется мимо, а за дерево-Свету время от времени цепляется мелкий сор, который, немного покрутившись в водовороте, смывается потоком и уносится прочь. Ни красота шелковистых листьев, ни стройность ствола не могут удержать рядом хоть что-нибудь навсегда. Это что-то, а вернее, кто-то – бизнесмены, студентики, менеджеры средней руки, престарелые ловеласы – утекали сквозь пальцы, хватающие напоследок лишь воздух. Света училась на ошибках, меняла тактику, но безрезультатно. Пока не появился Фархад.
Света поняла, что это и есть самый стоящий шанс из всех, предлагаемых ей жизнью. И бороться надо до последнего. Чего бы это ни стоило. Он не звонит? Света не гордая, может и сама позвонить. Не приглашает на свидание? Она придумает причину, по которой им необходимо увидеться. А потом… потом он не отвертится.
Надо только нащупать его слабое место, этакий незаросший родничок, и тюкнуть туда как следует. Победа будет за ней.
Лала заметила, что Фархад выглядел сегодня несколько иначе. Он странно улыбался и время от времени похлопывал себя по карману пиджака, словно в поисках мобильного телефона. ВИП-зона элитного кафе в центре Москвы была практически пуста.
– С тобой сегодня что-то не так, – нарушила молчание Лала.
– Ты в некотором роде права, – улыбнулся Фархад. – Но это приятное волнение. Я надеюсь.
– Поделишься?
– Конечно. Давай выпьем за нас. Я рад, что мы познакомились.
– С удовольствием. Я тоже рада. Ты отличаешься от других мужчин.
– Чем же?
– Ты больше похож на настоящего мужчину, чем другие. В тебе есть желание заботиться о женщине. Оберегать ее… Удивительно, что ты до сих пор не женат…
– Не находилось той единственной, с которой я бы захотел прожить всю жизнь, а другой мне не надо.
– Ты просто уникум.
– Лала…
– Да?
– Выходи
– Ox, – растерялась Лала, – Фархад… Я не знаю, что сказать. Я рада, но… я замужем…
– Насколько я знаю, вы давно не вместе, и развестись труда не составит, тем более что детей у вас нет.
– Да. Но… я не готова к другому замужеству. Ты мне очень нравишься, но я тебя практически не знаю…
– Что ты хочешь обо мне узнать? Спрашивай. Я расскажу. Нас тянет друг к другу, мы чувствуем одинаково, даже отвечаем друг другу на вопросы, которые не успели задать вслух. Ты не замечала?
– Замечала. Фархад, я не говорю «нет», просто мне нужно время.
– Хорошо. Я буду о тебе заботиться. Ты сможешь не работать, заниматься детьми, просто быть счастливой, не думая о завтрашнем дне.
– Что? Я люблю свою работу! Она мне нравится! Ты хочешь закутать меня в хиджаб, по примеру твоих предков, и посадить в доме, чтобы я каждый год рожала тебе по ребенку, как племенная кобылица? Ну спасибо! Именно о такой жизни я и мечтала, только вот до сих пор как-то не догадывалась об этом!
– Лала, не передергивай!
– Я не передергиваю! Я вижу, к чему ты ведешь!
– Ты сама только что произнесла, что хочешь, чтобы о тебе заботились! А теперь, когда я это предлагаю, ты меня отталкиваешь! Почему? Нелогично.
– Вот-вот. Теперь еще скажи, что женская логика вещь странная и вообще я неадекватна!
– Лала, успокойся!
– Не выставляй меня истеричкой, Фархад! Не выйдет! – с этими словами Лала встала, взяла свою сумочку и решительно направилась к выходу.
Фархад остался на месте. Он недоумевал. Как такое могло случиться? Подобное развитие событий представлялось ему странным. Кольцо осталось лежать на столе в футляре. Белый фарфор пустых тарелок сиротливо поблескивал, словно сетуя на то, что торжественный ужин не состоится. Напряженные смуглые руки Фархада резко выделялись на скатерти. В отдалении маячил силуэт официанта, не решающегося подойти к столику. Спина Фархада под накрахмаленной рубашкой и пиджаком взмокла, между лопатками стекали медленные, нахальные капли пота. Город за окном мелькал огнями, тенями проходящих людей и проносившихся машин. Все плыло и плыло себе мимо, оставаясь безразличным к его состоянию после неудачного сватовства. Октябрьский холод медленно заползал в его сердце противным межсезоньем. «И что она так взъелась? – размышлял Фархад. – Я же не заставлял ее бросить работу, только предложил. И потом, когда она родит малыша, то ей все равно придется некоторое время побыть с ним дома. Придумывает себе какие-то фантомные преграды и тщательно их пестует! Взрослая женщина. А ведет себя, словно нашкодивший ребенок! Я же в это время сижу как оплеванный и испытываю неловкость перед официантом за то, что оказался таким лохом! Ну и черт с ней! Вот сейчас позвоню Свете и поеду к ней! Она-то меня ждет, по крайней мере!»
Фархад бросил на стол несколько купюр, сгреб со стола бархатную коробочку с кольцом и машинально сунул ее в карман. Потом, достав мобильник, двинулся к выходу.
– Света, я неожиданно освободился раньше. Давай встретимся? Я за тобой заеду. Через полчаса.
Света, в спешке домыв дребезжащие лоточки, распихивала их по шкафчикам, напряженно думая о том, что на ней, к вящему стыду, дешевый хлопковый бюстгальтер и такого же рода бесформенные трусы, абсолютно непригодные для совращения мужчины. «Придется улизнуть в ванную и там все сразу снять, чтобы он всего этого не увидел, – думала она. – Так даже лучше. А сработала моя эсэмэсочка! Значит, надо понапористее! Ничего, я сегодня постараюсь сделать так, чтобы он забыл обо всем на свете! Хорошо бы вовремя ввернуть ему про то, что я хочу кучу детей. Мужчин, особенно таких, это радует». Света закончила убирать кабинет и, напевая: «Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой», отправилась навстречу своей судьбе.