Фарро Счастливчик из Маулессии

Голан Эстер

В городе Салхо любая рабыня может быть остановлена свободным горожанином, если тот захочет удовлетворить с ней свою похоть. За отказ или сопротивление она будет наказана своим же хозяином. Ее могут остановить в любом месте, и она обязана беспрекословно исполнить желание свободного человека, но лишь один раз. После этого она должна быть отпущена, а тот, кто брал ее, должен заплатить ее хозяину три полновесных золотых марона. Это большая плата. За такие деньги можно купить на рынке молодую еще женщину-рабыню. Поэтому свободные жители города давно

предали этот закон забвению. Проще было пойти в какой-нибудь занон, притон для шлюх, и оставить там за ночь десять серебряных койнов, чем платить такие деньги за совокупление с чьей-то рабыней. Найти шлюху можно было и в портовых трущобах. Это стоило еще дешевле, от одного до двух койнов.

– Эй, останови ее! – кричит незнакомец Каледу.

Калед видит, что в руке незнакомца зажат кусок ткани, такой же пестрой, как лента в волосах женщины. Верно, ее набедренная повязка, которую тот успел сорвать с нее.

– Останови и отойди! – кричит незнакомец, – Она посмела мне отказать! Я хочу наказать ее!

Калед видит, как еще больше потемнели глаза женщины. Как загорелись в них гневные янтарные огоньки. Она останавливается и спускает с плеча свою ношу, быстро оглядывается назад.

Калед подходит к ней вплотную, чувствует острый аромат разгоряченного женского тела, берет ее за подбородок, заглядывает в лицо. В нем есть что-то необычное. Высокие скулы, гладкий лоб. Словно припухшие, губы большого рта морщатся в капризной гримасе. Он проводит тыльной стороной ладони по ее щеке.

– Все, все, – не унимается успевший подойти незнакомец, – иди, ты здесь больше не нужен!

Резко выбросив в сторону правую руку, Калед бьет его в лицо. Никто не смеет приказывать Каледу а-Фарро.

Незнакомец отлетает к противоположной стене, накидка слетает с его головы.

Широкоскулое костистое лицо морщится от боли: удар пришелся ему по носу, кровь стекает по жестким, как свиная щетина, усам. Незнакомец размазывает ее по лицу, щерит в злобном оскале желтые крепкие зубы.

– Ты, ты!..

Слюна закипает на его толстых губах. Яростью светятся желтоватые, как у волка, глаза.

Калед ждет, когда противник схватится за оружие. Но тот только рычит, изрыгая проклятия. Видимо он безоружен, а затевать драку не решается, трусит.

– Она рабыня, она отказала мне! – визжит он. – Ты нарушил закон! А она получит свое!.. Я все равно возьму ее! Она поплатится! Я заставлю ее корячиться и выть от боли!..

– Так, возьми ее сейчас,– тихо говорит Калед, – возьми свое… если сможешь.

– Ты поплатишься за это, поплатишься, грязный ублюдок! Твоя мать была такой же шлюхой, подлое исчадье Фермы! – брызжа слюной, кричит незнакомец.

Виски Каледа холодеют, он весь напрягается перед прыжком, холодно рассчитывает привычный удар в висок, но не успевает. Незнакомец быстро, приседая, поворачивается и начинает убегать. Он делает это так стремительно и проворно, что пытаться догнать его не имеет смысла. Калед знает, что еще сегодня до вечера этот человек

будет найден и ответит за свои слова. Так, к чему спешить?

– Подними свою повязку и прикройся, – говорит он рабыне.

– Ты не хочешь меня? – тихо спрашивает его женщина.

Голос у нее низкий, чуть хрипловатый. Акцент, с которым говорят уроженцы Халибу, привносит в него бархатистые переливы.

Калед усмехается.

– Как тебя звать?

– Астия.

– Из дома Ховейнов?

Она молча кивнула, закрепляя на бедрах повязку.

Калед долго смотрит на нее.

– А… лет, сколько тебе лет?

– Я не знаю.

– Ты знала своих родителей?

– Только мать.

– Попала в рабство еще ребенком?

– Да… Меня забрали на Ферму… Я приглянулась евнухам, меня не стали продавать. Но лучше бы продали сразу.

Калед кивает.

– Хорошо. Дом твоего хозяина недалеко. Иди. И скажи Зуни Ховейну, чтобы вечером привел тебя к Каледу а-Фарро. Пусть подумает и назначит цену. Я не буду торговаться, он знает. Ступай.

Астия подобрала свою ношу и как-то странно улыбнулась Калед.

– Я ведь, действительно, нарушила закон.

– Я знаю. И твой хозяин должен наказать тебя. Но я уже предложил ему сделку. Ты ведь передашь своему хозяину, что тебя хочет купить Калед а-Фарро? Теперь он уже не может наказывать тебя… Нельзя портить товар перед продажей, это принесет ему убыток, цена на тебя может упасть. А я не могу наказывать тебя, – когда куплю, – потому что ты еще не была моей собственностью… Не была ею, когда совершала свой проступок.

Астия улыбнулась еще шире.

– Ты добр, мой будущий хозяин… А… Если Зуни не захочет продавать меня?

Калед пожал пречами.

– У него нет выбора.

– Я слышала о тебе, – тихо проговорила Астия.

– Тогда ты знаешь, что Зуни никогда не откажет мне.

– Но я не думала, что ты можешь быть так добр к простой рабыне. Что я для тебя?..

– Не знаю… Но думаю, что не ошибся. Ты слишком смела в разговоре со мной… Рабам такое не позволяют. Наверное, Зуни баловал тебя?

– Прости, господин, – потупилась Астия, – сегодня утром я совершаю один проступок за другим… Но я хочу…

– Да?

– Я хочу сказать… Этот человек… Это не горожанин, он не их Салхо.

– Чернобородый?

– Да, он северянин. Это фриг.

– Фриг?

– Он из племени фригов. Они живут далеко на севере, на островах, я слышала о них… И… я знаю их.

Астия стояла потупившись, чувствуя на себе горделиво-насмешливый взгляд Каледа. Он тоже внешне не был похож на жителей этой страны: слишком высок, правильно и крепко сложен, с густой вьющейся темно-русой шевелюрой на голове и холодными серыми глазами. В этом портовом городе можно было встретить разных людей, детей разных стран, которые здесь давно перемешались, но и среди них Калед выглядел особенным. Астия видела таких людей на Ферме и хорошо их запомнила. Видела и хорошо запомнила она и фригов.