Фарс‑мажор 2
Шрифт:
Олег Дерипаска был не в курсе того, что произошло на российских торговых площадках, и поинтересовался этим. Я сказал, что кризиса у нас пока больше нет.
— Что, отменили? — обрадовался он.
Бизнесмены проявляли некоторую нервозность. Было уже темно, неожиданно началась гроза, засверкали молнии и —…нет, Владимир Путин не вошел еще. Он вошел, когда прекратились и гроза, и ливень.
— Мне самому импонирует эта идея —
К числу безоговорочных достижений народного хозяйства за время двух своих президентских сроков Владимир Путин отнес формирование класса новых бизнесменов. Эти бизнесмены «не считают Россию дойной коровой, а считают ее своей Родиной». Тех, кто считал Россию дойной коровой, пришлось, в свою очередь, подоить. Более того, как я понял, тех бизнесменов, которые считают Россию Родиной, доят еще активней.
Глава 6
Люди (Народ)
Нет ничего хуже давки с участием интеллигентов:
здесь и на ноги друг другу наступают неслучайно,
и извиняются неправдоподобно громко, словно
наступая мысленно на ногу еще раз; здесь и тычок
можно заслужить, зазевавшись в проходе;
а то ведь и ущипнуть могут.
— Я недавно ездил на электричке с Савеловского вокзала (в Шереметьево‑2 по новой дороге, на той самой электричке, которая на обратном пути сломалась. — А.К.), — вспоминал вице‑премьер Сергей Иванов. — Я был поражен — люди перебегают дорогу прямо под носом у электрички!
— Люди — они такие… — сочувственно отозвался кто‑то.
— Вы не боитесь ходить по улицам? — прямо спросил я лидера украинских коммунистов Петра Симоненко.
— Я не боюсь, — ответил он, подумав. — Мне недавно новую кожаную куртку порвали, когда я вот так же на улицу вышел во Львове. Ну и что, с кем не бывает?
— Тогда куртку порвали, а теперь просто растопчут вас, — сказал я.
— Эти? — возмутился он. — Да кто они такие?!
— Это народ, — объяснил я ему.
— Да? — удивился он. — Не уверен.
— Я сам родился в Алтайском крае, — сказал актер Валерий Золотухин. — Так вот, в последнее время люди здесь стали жить лучше, только сами этого пока не поняли. От этого все проблемы.
Ветераны войны и труда ждали Владимира Путина не в банкетном зале, а возле него, рассевшись полукругом на стульях, и минут через сорок я увидел, что им все это перестает нравиться.
— Да кто кого тут должен ждать, я хочу спросить? — не выдержал один, просивший позже как о большом личном одолжении не называть его фамилию.
Василий Христенко, получивший орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени, возглавляет комитет ветеранов войны и военной службы
— Вы все же обратили бы, Владимир Владимирович, внимание на нас, ветеранов войны и труда военных лет! Эти люди влачат жалкое существование, получая две с половиной тысячи рублей пенсии. Это вам, конечно, ни о чем не говорит… — замялся Василий Христенко и попробовал поправиться: — О многом…
Последним в этом зале Владимиру Путину дерзил Михаил Ходорковский.
Я спросил слепого:
— Какие сны? Что тебе может сниться, Сережа? Ты же никогда ничего не видел.
Я не стеснялся так разговаривать с ним, я видел, что только такой разговор его и устраивает — без жалости.
— А вот! Снилось. Все снится. Как людям. Цветы. Мячик. Дорога. Норильск снится, а я там никогда не был. Вчера ты приснился, что едешь ко мне в Русиново в желтой шубе.
— Так твои сны еще и цветные?
Он удивился.
— А почему нет? Конечно, цветные. Какие же. Все в цвете, так ярко, что иногда дух захватывает.
Только тут я понял, что он мне все врет. Не снятся ему сны.
Я сказал ему и об этом. Он, подумав, согласился:
— Не снятся. А хотелось бы. Но я все читал. Я знаю, как снятся сны. И как это тебе удалось меня подловить?
В будний московский день 23 июля пляж Академических прудов в Москве был переполнен. Я увидел человека в высоких сапогах, голого по пояс, который выходил, искупавшись, из воды с книжкой в руках. 33 богатыря не годились ему в подметки. Я был, не скрою, потрясен этой картиной. Она по своему эффекту даже превосходила другую, пятилетней давности, когда известный публицист и писатель Дмитрий Быков на моих глазах вынырнул со дна Женевского озера с новеньким спортивным велосипедом в руках.
— Пьяные люди моря боятся. Море бескрайнее, глубокое. Человек, даже пьяный, его боится, хотя никогда в этом не сознается, если спросить. И потом, он же понимает, что идет ко дну под свою ответственность. Это его дисциплинирует, — убежден директор пляжа в Дагомысе Игорь Анатольевич Комаров.
— Комсомол — за Януковича! — кричала мне старушка, поскальзываясь на заснеженной прошлогодней траве в парке, метрах в ста от входа в раду.
Один из членов участковой избирательной комиссии подошел к журналистам и тихо сказал:
— Вон там, видите, бабушка сидит. Ну вон там. С костылями. Вы когда будете идти мимо нее, осторожней.
— Не задеть случайно? — переспросил я.
— Да нет, — поморщился он, — она, по‑моему, костыли неожиданно может выставить, когда мимо нее журналисты пойдут. Мы там с большой опаской ходим. Но нас она все‑таки побаивается.