Фата-Моргана 4 (Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
— Индуцированная телепатия, — объяснил Бордент. — Чтобы развить ее, нужно много времени, однако мы начинаем уже сейчас. Какое это было облегчение наконец попасть в нужное время! Я слышал этот звонок по меньшей мере сотню раз.
— Прочь, — четко сказал Александр. — Уходите прочь!
Бордент кивнул.
— На сегодня достаточно. Завтра мы снова придем. Вы будете готовы?
— Я думаю, мы уже готовы, — сказала Майра, — как никогда. — Она опустошила стакан.
Этим вечером они выпили еще довольно много и все время говорили. На них повлияло то, что они узнали, какие средства, очевидно, есть у четверых человечков. Они больше не сомневались. Они
— Удивительно, не правда ли? — сказала Майра. — Этот комок жира в спальной комнате превратился в вундеркинда на 20 %.
— Когда-то это же должно было начаться. Так объяснил Бордент.
— И он не будет похож на гнома — ха!
— Он станет супером. Девкалион и эта, как ее там звали, [9] — это мы. Родители новой расы.
— Какое странное чувство, — сказала Майра. — Я чувствую себя так, словно родила лося.
— Этого никогда не произойдет, — утешил ее Кальдерон. Выпей еще стаканчик!
9
Девкалион и Пирра (греч. миф) — прародители человечества.
— Это может произойти. Александр — СВЕЛЬХ.
— СВЕЛЬХ!
— Я могу так же болтать, как и эти гномы. Вот увидишь.
— Для них это язык, — сказал Кальдерон.
— Александр будет говорить по-английски. У меня есть права.
— Ну, Бордент, по-видимому, не намерен отнимать их у тебя. Он говорит, что Александру нужно домашнее окружение.
— Только потому я еще не сошла с ума, — сказала Майра. Пока он… они… не отберут нашего малыша…
Неделей позже было ясно установлено, что Бордент даже не думал ограничивать их родительские права — по крайней мере, не больше, чем необходимо: два часа в день. В это время четыре человечка выполняли свое задание, нагружая Александра всевозможными знаниями, которые его детское сознание — но мозг супермена — могло воспринять. Они не пользовались кубиками, книжками с картинками или счетными досками. Их оружие в этом бою было загадочным, невероятным, но действенным. И Александр обучался, в этом не было никакого сомнения. Как витамин B всасывается корнями растений, обеспечивая их рост, так Александр впитывал витамин обучения карликов, и его потенциально сверхчеловеческий ум реагировал, обучаясь с невероятной, но неравномерной скоростью.
На четвертый день он уже говорил понятно. На седьмой день он был способен без труда вести беседу, только при разговоре его младенческие мускулы уставали. Его щечки были все еще как околососковые диски, он все еще был не совсем похож на человека, кроме спорадических душевных просветлений. Однако эти просветления теперь происходили чаще и следовали друг за другом.
На ковре царил хаос. Человечки теперь не забирали с собой свое снаряжение, они оставляли его с Александром. Ребенок ползал — это теперь не составляло ему труда, много ходил, действовал уверенно — среди всех этих штук он выбирал отдельные и складывал вместе. Майра ушла за покупками. Человечки теперь появлялись только на полчаса. Кальдерон устал за рабочий день в университете, взял коктейль и стал рассматривать своего отпрыска.
— Александр, — сказал он.
Александр не ответил. Он монтировал прибор из отдельных частей, странным образом приставляя их друг к другу, а затем с
— Да? — Произношение было нечетким, но осмысленным.
Александр говорил как беззубый старик.
— Что ты делаешь? — спросил Кальдерон.
— Нет.
— Что это?
— Нет.
— Нет?
— Я это понимаю, — сказал Александр. — И этого достаточно.
— Ага, — Кальдерон с каким-то недобрым предчувствием посмотрел на своего потомка. — Ты не хочешь мне сказать?
— Нет.
— Ну хорошо.
— Дай мне попить! — потребовал мальчик. На мгновение у Кальдерона мелькнула сумасшедшая мысль, что малыш требует коктейль. Потом он вздохнул, встал и принес бутылку.
— Молока, — Александр отверг напиток.
— Ты хочешь чего-нибудь попить. Вода для питья, не так ли?
«Боже мой, — подумал Кальдерон, — я дискутирую с малышом. Я обращаюсь с ним как… как с взрослым. Но он же ребенок. Он толстый малыш, сидящий на ковре и развлекающийся с металлической игрушкой».
Металлическая игрушка что-то пропищала тонким голосом. Александр пробормотал:
— Повтори!
Металлическая игрушка повторила.
Кальдерон спросил:
— Что это?
— Нет.
— Чушь! — Кальдерон прошел на кухню и взял молоко. Он сам налил его и подал. Это было так, словно внезапно пришел какой-то родственник — родственник, которого он не видел уже лет десять. Как, черт побери, обращаться с супермладенцем?
Он оставался на кухне, пока Александр пил молоко. Потом в двери повернулся ключ Майры. Ее вскрик заставил Кальдерона броситься в комнату со всех ног.
Александр вел себя как исследователь, все внимание которого захвачено чарующим феноменом.
— Александр! — воскликнула Майра. — Ты болен?
— Нет, — ответил Александр. — Я изучаю процесс питания. Я должен научиться контролировать процесс пищеварения.
Кальдерон облокотился на дверной косяк и криво усмехнулся.
— Да. Лучше, если ты сразу же начнешь с этого.
— Я готов, — ответил Александр. — Убери это!
Три дня спустя малыш решил, что его легкие должны развиваться. Он кричал каждый божий день с различными вариациями — задыхаясь, визжа, вопя и ревя на высоких нотах. Он переставал только тогда, когда был удовлетворен. Соседи начали жаловаться. Майра сказала:
— Дорогой, тебя что-то колет? Дай мне посмотреть…
— Уходи! — потребовал Александр. — Ты слишком теплая. Открой окно. Мне нужен свежий воздух.
— Да, дорогой. Конечно, — она вернулась в постель, и Кальдерон обнял ее. Завтра утром у нее будут круги под глазами. Александр продолжал кричать в своей кроватке.
Так это продолжалось. Четыре человечка появлялись ежедневно и обучали Александра. Они были довольны успехами ребенка. Они не жаловались, когда Александр проявлял свою идиосинкразию, к примеру, если он кого-нибудь изо всех сил бил по носу или рвал в клочки их бумажную одежду. Бордент похлопал по своему металлическому шлему и торжествующе улыбнулся Кальдерону.
— Он реагирует великолепно. Он развивается.
— Ах, так? А как насчет дисциплины?
Александр оторвался от своих занятий с Кватом.
— Дисциплина homo sapiens не применима в отношении ко мне, Джозеф Кальдерон.
— Не называй меня Джозеф Кальдерон. Я ведь, в конце концов, твой отец.
— Примитивная биологическая необходимость. Ты недостаточно развит, чтобы понять дисциплину, которой я не подчиняюсь. Твоя задача как родителя — обеспечить меня.
— Это превращает меня в инкубатора? — пробурчал Кальдерон.