Фата на дереве
Шрифт:
И тут вмешался случай. Случаи имеют свойство вмешиваться в самые неподходящие моменты. К ним не подготовишься, не подстелешь соломку…
Получила Нелька свидетельство о рождении Викуси и отправилась ее прописывать. Ей надо было все сделать поскорее, чтобы потом вписать дитя в свой загранпаспорт и иметь возможность спокойно путешествовать с дочкой, когда это понадобится по работе.
Пришла в паспортный стол. Подала все бумаги. Рядом с паспортисткой ошивался какой-то «мистер полисмен», как про себя называла бывших
Ей и в голову не пришло, что господин полицейский старается привлечь ее внимание. Не до того ей было, право слово. А ему – как раз до того. И даже очень.
Когда она собралась уходить, он подскочил к двери.
– А я ваш участковый, – представился он гордо.
И увязался за ней, прямо до подъезда дошел. Стал про дочку спрашивать, когда родилась, почему Викторией назвали, кто папа.
Неля почти все вопросы пропускала мимо ушей, торопилась к ребенку.
– Может, в кино сходим? – предложил вдруг участковый у самой двери ее подъезда.
– Какое же кино, что вы? – искренне удивилась молодая мать. – У меня еле-еле получилось время сейчас найти и договориться, с кем ребенка оставить.
– Ну смотри, тебе жить, – нехорошо отозвался полицейский и ушел.
В тот же вечер ей позвонил отец. А ведь он не знал ни адреса ее, ни, соответственно, телефона.
– Здравствуй, дочка, – просто, словно они всего пару часов назад расстались, начал папаша. – С прибавлением!
– Да, – отозвалась Неля. – И что дальше?
Ей противно было говорить. Но важным показалось выяснить, откуда и зачем появился вдруг родитель. Собственно, зачем – понятно и так. Главное – как нашел.
– А тут о тебе твой участковый рассказал.
Он тебя в паспортном столе увидел. Фамилию твою узнал, со мной сопоставил. Мир тесен, дочка.
Он же моей жены младший брат.
Нельку аж затошнило от этой новости. Ей захотелось немедленно бросить все и бежать куда глаза глядят.
Не зря захотелось.
– Давай решим вопрос с комнатой, – строго сказал папаша. – Ты в трехкомнатной, оказывается, обитаешь, а у отца и комнаты целой нет.
Нелька от этого подлого тона даже забыла, что собиралась переписывать эту несчастную комнату на папашу.
– А какое отношение ты вообще имел к маминой комнате? Ты у нее заселился, она тебя кормила-поила, ты паразитировал столько лет… А потом ушел… маму сгубил… И тебе этого мало?
Нелю душила злоба.
Папаша спокойно выслушал и сказал:
– Это после того, что я для тебя сделал, паскуда, ты права еще качаешь? Да надо было тебя тогда в детдом спровадить. И комната вся была бы за мной! И в загранку отпускать тебя нельзя было. Пусть бы сидела тут, в клоповнике своем.
– Что еще скажешь? – прервала его Нелька. – Комнату делить будем, понял? Половина мне, половина – подавись – тебе. По суду. И дело не со мной иметь будешь, а с адвокатом.
– А вот зря ты так. Шурин точно сказал: уж больно ты много о себе думаешь.
Нелька слушала голос отца, который будто бы, как когда-то, в счастливом ее детстве, рассказывал страшную сказку. Но при этом она прекрасно понимала, что он не сказку поведать звонит. И сейчас отец излагает ей четкий план действий по захвату ее квартиры. И план этот подробно обсужден с этим самым отцовым шурином, участковым…
Она нашла в себе силы посулить папаше несколько достаточно неприятных перспектив его настоящей и загробной жизни, бросила трубку и застыла в ужасе.
Вполне понятно, что против участкового она была почти бессильна. Тот мог при желании устроить ей целую кучу провокаций.
Она заставила себя успокоиться и решила, что главное – получить свидетельство о рождении Викуси со штампом о прописке, оформить ее в свой загранпаспорт и убраться восвоясь из родных краев подобру-поздорову.
Надо было продержаться. Попросту выстоять все это время, такое короткое, если счет твоей жизни не идет на секунды.
И еще ей стало понятно, что даже если она сейчас и передаст свою часть комнаты отцу, тот от дочери уже в любом случае не отстанет. Будет тянуть дальше и дальше. Ишь ведь, что собрался! Ребенка она не увидит…
Они обсудили все с Саной. Вместе решили, что отступать нельзя. Наняли адвоката.
Когда Неля шла в паспортный стол забирать Викусино свидетельство с пропиской, участковый был тут как тут. Словно ее ждал.
Она забрала бумаги, и он снова потащился за ней.
– Вот ты зря целку-невидимку из себя строишь. Думаешь, ты вся такая цаца, а я быдло. А разницы никакой. Я тебя опущу, жалеть будешь, что следы мои не целовала.
– Почему вы мне угрожаете? – спросила Неля, стараясь выглядеть спокойной.
– А чтоб свое место знала, – ответил участковый. – Вот придут к тебе вскоре работники правопорядка и обнаружат в твоем дому – что хочешь? Хочешь траву? – Это один срок. А хочешь – партию героина в особо крупных размерах? – Это уже другой срок. Но ребенка – точно говорю – не увидишь. Отсидишь потом по полной. Вернешься старой, беззубой каргой. А все потому, что вежливости тебя не научили. Поняла?
– Поняла, – коротко ответила Неля.
Она действительно поняла все и окончательно. Поняла, что предела подлости человеческой на ее удивительной родине не существует. Отнимут, растопчут, заглотят и не подавятся. Уничтожат ни за понюшку табаку. Просто так, в угоду своему смрадному нутру.
Еще она поняла, что с хищниками нельзя обращаться как с домашними любимцами…
Много чего поняла. И главное: надо было спасаться. Любой ценой. Исчезать из поля зрения папаши, шурина-участкового… Причем решительно и немедленно.