Fatal amour. Искупление и покаяние

Леонова Юлия Сергеевна

— Как ты дочку назовёшь? — остановилась на ступенях крыльца Марья.

— Лизой, — тихо обронил Серж.

Марья снова заплакала, Ракитин обнял её и привлёк к себе.

Елизавету Алексеевну схоронили на другой день после того, как окрестили маленькую Лизу. Стоя в храме у гроба подле Сержа, Марья испытала странное чувство, что всё это уже было видено ею однажды. Всё те же люди с застывшим выражением скорби на лицах, те же свечи, заунывный голос местного попа, отпевавшего усопшую. Она наблюдала за всем, словно отрешившись от них, как человек совершенно посторонний.

После поминок, Марья пошла к себе. Поднявшись

на один пролёт широкой лестницы, она остановилась и оглянулась. В вестибюле Сергей бледный в чёрном сюртуке, прощался с последними из тех, кто приехал проводить в последний путь покойницу. Mademoiselle Урусова что-то тихо говорила брату Марьи, а её рука в чёрной кружевной митенке совершенно бесстыдным образом лежала на груди Сержа, касаясь лацкана его сюртука.

Серж что-то ответил ей, печальная горькая улыбка скользнула по его губам, когда он склонился над рукой Натальи, прежде чем запечатлеть на ней невесомый поцелуй. Не в силах и далее смотреть, Марья отвернулась и быстро зашагал вверх по лестнице.

Она знала, что Натали вернулась из Петербурга так ни с кем и не обручившись, и ей было неприятно видеть княжну так близко подле брата. Что-то постыдное было в том, как Натали смотрела на него, прикасалась к нему, будто бы в желании утешить его.

Сергей Филиппович покинул Полесье к концу мая, приняв решение вернуться на службу в столицу. Марья не винила его за то, что ему было слишком тяжело находиться в усадьбе, и прекрасно понимала его желание уехать.

После отъезда брата mademoiselle Ракитина стала часто наведываться в детскую к крошечной племяннице. Поначалу маленькая Лиза казалась ей весьма отталкивающей, но прошёл месяц, и девочка из орущего красного младенца превратилась в маленького белокурого ангела. Совершенно белый пушок на голове, чистые голубые глаза, пухлые щёчки и ручки совсем покорили Марью.

Елена Андреевна, глядя на внучку умилялась тому, как сильно она походила на своего отца, когда Серж был в том же возрасте.

— Красавицей будет, — улыбалась madame Ракитина, частенько склоняясь над колыбелью и поглаживая пухлые щёчки малышки указательным пальцем.

К концу июня в Полесье пожаловали гости, князь и княгиня Анненковы. Марья совсем позабыла о том, что Ирэн обещала навестить её, когда они поедут в Смоленские владения Бориса. Визиту подруги mademoiselle Ракитина обрадовалась. После ужина, оставшись вдвоём девушки всё говорили и никак не могли наговориться. Марья долго мучилась перед тем, как задать княгине Анненковой вопрос о том, неизвестно ли ей что-нибудь о судьбе графа Ефимовского? Ирина широко распахнула карие глаза, когда услышала, о ком она спрашивала.

— Он писал письмо Борису, — тихо зашептала новоиспечённая княгиня. — Служит в какой-то крепости, названия я не запомнила. Борис читал мне, но я стала такая рассеянная, — засмеялась Ирина и смущённо отвела глаза.

По тому, каким светом светились глаза подруги, по её цветущему виду, Марья догадалась.

— Ты в тягости?! — с ужасом прошептала она, памятуя о судьбе несчастной Бетси.

Ирэн кивнула.

— О, это такое счастье! — взяла она за руки Марью. — Ежели бы только знала, как я нынче счастлива.

— А Борис? — не удержалась от любопытства Марья.

— Я думала, что сильнее любить просто невозможно, но он доказал мне, что можно, — смеясь, отвечала Ирэн.

Анненковы погостили у них всего два дня

и, тепло простившись, вскоре отбыли. Но даже в эти два дня наблюдая за молодой четой, за тем, каким восторгам светятся глаза обоих, когда они рядом, за тем, с какой нежностью Борис всякий раз касается своей молодой жены, Марья испытывала всепоглощающую зависть к этому безграничному счастью. "Верно, ради такой любви и умереть не страшно. Вот Серж не любил Бетси, и это страшно, — рассуждала она сама с собой после их отъезда. — А коли бы меня так любили, то, верно, было бы не страшно! Ежели Ефимовский бы так любил меня, я бы всё отдала!"

Весь вечер после отъезда Анненковых она думала об Андрее, а ночью он приснился, лежащим в изумрудно-зелёной траве ей в своём белом кавалергардском колете с алым пятном крови на груди. Проснувшись от собственного крика, Марья скатилась с широкой постели, упала на колени и зашлась в горестных рыданиях.

Глава 22

После захлебнувшегося в крови восстания горцев в 1830 году на Кавказе воцарилось относительное затишье и продолжилось строительство Лезгинской линии укреплений. Случались иногда стычки, но особого урона они не наносили.

Ефимовский попал в гарнизон недавно отстроенной крепости Новые Закаталы. Графу поручили надзор за сооружением одного из укреплений между крепостями Новые Закаталы и Белоканы. С небольшим отрядом, состоявшим из пятидесяти человек, Ефимовский выехал из крепости к месту строительства нового форта.

Стояла удушающая июльская жара. Солдаты его отряда работали не покладая рук вот уже на протяжении нескольких дней. Обладай служивые нужными навыками, возможно, дело спорилось бы быстрее, но увы, все они были более привычны к тому, чтобы держать в руках ружьё, нежели кирку или лопату. Ряд за рядом кладки, камень за камнем постепенно возводились стены форта. Минула уж седмица с того времени, как был заложен первый камень, а конца и края работам всё не предвиделось. Изнывая от духоты, Андрей расположился в тени грецкого ореха. Расстегнув тесный ворот мундира и, сняв с головы белую повседневную фуражку, Ефимовский прислонился затылком к шершавому стволу и прикрыл глаза.

— Ваше благородие! — ворвался в его думы хрипловатый прокуренный голос прапорщика его эскадрона, — тут разведчики приехали. Говорят, в семидесяти верстах от нас видели хорошо вооружённые отряд лезгинов, почти двести голов насчитали.

— Кто командир разведчиков? — открыл глаза Ефимовский. — Веди сюда.

Андрей поднялся с соломенного тюфяка, служившего ему ночью постелью, и отряхнул форменные шаровары, пошитые на манер казацких. Лёгкой пружинистой походкой к нему подошёл высокий темноволосый человек в форме унтер-офицера (младший офицерский состав).

— Вахмистр Карташевский, — представился подошедший, приложив два пальца к козырьку фуражки. — Вы командир отряда? — обратился он к Ефимовскому.

Андрей ощутил, как болезненно толкнулось в груди сердце. Вот оно! Вот, то мгновение, что он ждал! Сглотнув ком в горле, он постарался взять себя в руки.

— Штабс-капитан Ефимовский, — представился он. — Мне доложили, что у вас имеются сведения о вооружённом отряде горцев.

Карташевский усмехнулся:

— Так точно, ваше благородие. Почти две сотни всадников, вооружены до зубов, предположительно направляются в Новые Закаталы.