Фатум. Самые темные века
Шрифт:
– Да кому он там нужен? – вступил в разговор Ян Заставек. – Думаешь, там своих гномов не хватает?
– Тихо вы! – окрикнула Веселка. – Раскудахтались. Что дальше, Идзи?
Идзи Бласкег сжал зубы – кожа на скулах натянулась. Синева сделала его лицо почти черным.
– Ключ, – сказал он. – Главное, ключ.
– А что с ним?
Гном покачал ключ на шнурке, наблюдая за игрой света на металле.
– Идзи?
Идзи поднял взгляд:
– Из-за него все и случилось. Из-за чертова ключа. И комнаты, которую он запирал. И… и из-за любви, конечно.
Гном помолчал.
– Хотя
– Она?
– Марыся. Моя жена. Вернее, – он сделал над собой усилие, – жена моего приятеля.
– Я знаю, что она натворила, но все равно не могу перестать ее любить. Кажется, появись она сейчас, помани пальчиком – и я бы бросил все, забыл все обиды и пошел бы за ней слепо, как телок на бойню. Иногда я просыпаюсь среди ночи, в слезах, как мальчишка, – только потому, что увидел во сне ее.
Марыся, урожденная ад Визари. Ах, если бы вы знали, какая это женщина!
Наверное, мы смешно смотрелись вместе – красавица и коротышка. Но я этого не замечал, потому что видел только ее. Одну ее.
Однажды мне нужно было уехать по делам, и я оставил ей ключи от всего дома. Вот этот ключ. – Гном показал. Стефан громко рыгнул, нагнулся посмотреть. – Да-да, этот тоже… Говорят, что я предупредил – под страхом смерти не открывать дверь, которую он запирает. И говорят, она не выдержала. Женское любопытство. Говорят, это была коварная ловушка. Это неправда. Потому что ничего такого за дверью не было…
Стефан зашевелился, но промолчал. Спросила Веселка:
– Ничего?
Гном помрачнел. Снял очки и начал протирать, словно не делал этого уже несколько раз раньше.
– Идзи?
– Там была химическая лаборатория.
Веселка заморгала. Стефан поднял брови.
– И все?
– И все. Представьте себе, никаких женских трупов на крюках для мяса. Только колбы, пробирки, стеклянные змеевики, емкости с химикатами, горелки и перегонный куб. И несколько бутылей с готовой синей жидкостью. Мой главный коммерческий секрет. Никакой черной магии. Никаких убийств. Никаких мрачных тайн. Вообразите ее разочарование. – Идзи усмехнулся. – У нее оказался всего лишь муж-гном, помешанный на химии.
Стефан разочарованно присвистнул. Похоже, он тоже ждал рассказа о зловещей комнате и женских трупах.
– Но это тебя не спасло? – спросила Веселка.
Идзи покачал головой.
– Нет. Меня это точно не спасло.
– Прошел слух, что у меня до Марыси было несколько жен, которых я уморил до смерти. А так как никто этих жен никогда не видел, то слух был убедительным. Обо мне начали шептаться. А я и в ус не дул. Как известно, последним об измене жены узнает муж… Позже оказалось, что Марыся сама распространяла слухи обо мне.
– Какие?
– Самые нелепые. Что я, например, занимаюсь по ночам черной магией и режу девственниц. Принимаю ванны из крови.
Даже мой скромный вид, мою предупредительность и мой тихий голос стали находить зловещими. Мои очки пугали людей до дрожи. Меня стали избегать. Когда я появлялся, дамы бледнели и падали без чувств. Мужчины хватались за оружие.
– Однажды я сделал вот так. –
В наступившей тишине звук показался очень громким. И очень жутким.
– Идзи, прошу тебя, больше так не делай. – Веселка поежилась. – И вообще… У меня от тебя мороз по коже. Не обижайся, но это правда.
Гном кивнул. Посмотрел на девушку, не мигая. В его темных глазах отражалось пламя костра.
– Я понимаю. И не обижаюсь.
Тишина.
– Дальше, – сказал Венемир.
– Дальше? – Идзи усмехнулся. – Дошло до того, что каждая пропавшая кошка или овца приписывались мне. Я стал местным чудовищем. Ночью я летал на кожаных крыльях и пил кровь, как вампир, а днем говорил тихим пугающим голосом и выглядел простым гномом. Другой ночью я оборачивался волком и резал овец и прохожих, сотнями приносил в жертву молоденьких девственниц, перед этим их обесчестив, конечно, и раскапывал могилы… Последней каплей стала пропажа юной девушки, молоденькой блудницы, приехавшей в город из деревни. Ее прозвали Алой Шапочкой. Девушка исчезла. Через неделю она, правда, нашлась – у одного из поклонников, который задумал на ней, дурачок такой, жениться, но для меня было уже поздно…
Лежащая на грязной мостовой красная шапочка сделала то, что не под силу самым кровавым зрелищам…
Она вызывала в воображении чудовищные картины и просто вопияла о возмездии.
Она была трогательна, эта шапочка.
Немало слез пролилось на той мостовой. Цветы носили охапками. И подарки. Мишки из сдобного теста и куколки из соломы – как вам такое понравится? И свечи. Много свечей.
Красиво.
Я стал врагом города. Самым страшным. Чудовищем из… неважно, откуда.
Так недалеко и до самосуда. – Идзи вздохнул, оглядел банду. – Впрочем, он не заставил себя ждать…
– Как удачно, что братья моей жены оказались рядом! Просто невероятное совпадение, сказал бы какой-нибудь бродячий менестрель. Перст судьбы. Возмездие небесное. Ворвались они в дверь – говорили, что на крики о помощи, – а там я с занесенным ножом. Она на коленях. Мол, я кричал, что лишу ее жизни, но это все вранье. Я бы никогда не причинил ей боли. Я любил ее. Это правда. Я ее любил…
– Как же ты спасся? – спросила Веселка.
Идзи пожал плечами.
– Я хорошо бегаю.
Стефан хмыкнул.
– Правда? – Веселка с сомнением посмотрела на короткие ноги гнома.
Идзи усмехнулся.
– Просто их было слишком много, жаждущих справедливости… Пока меня тащили в подвал, ломали дверь, макали в мою же синюю жидкость… В общей неразберихе мне удалось скрыться. Мне сломали руку и несколько ребер, но это… мелочь.
Веселка сморщила носик.
– Значит, насчет бега…
– Да, – сказал Идзи. – Маленькая неправда. Смешно, верно? Маленькую неправду легко заметить. А вот большую… – Идзи покачал головой. – Когда она настолько огромна и отвратительна, что ее не окинуть взглядом… Тогда, чтобы не сойти с ума, ее приходится считать правдой.