Фатум. Том второй. Кровь на шпорах
Шрифт:
Они миновали еще изрядный отрезок дороги, когда старый солдат добавил:
– А вообще-то, когда есть возможность… чтоб не содрали скальп, больше пей, парень, пьяному и умирать не так страшно. Это у нас всякий сопляк-рекрут знает.
Глава 16
Барабанная дробь и сигнальная труба подровняли рваные шеренги. На какое-то время почудилось, что пропала смертоносная духота, усталость и страх.
Дон выбрался из кареты, пересев в седло своего буланого иноходца, остро огляделся.
Солнце вскарабкалось выше, притихло, будто напуганное. Пристальный взор майора увидел замелькавшие спины
Впереди за каменистым гребнем курились столбы черного с кровью дыма - там был город Керетаро. Те, кто установил на его стене повстанческие знамена, не собирались сдаваться на милость победителя. Они слишком хорошо помнили о свирепой резне в Ситакуаро. Тогда с целью устрашения инсургентов генерал Кальеха дель Рэй приказал стереть город с лица земли. Город умер, он был разграблен, обесчещен и сожжен, а трупы тех, кто пытался бежать или сдаться на милость солдат короля, сплошным ковром устилали дорогу на расстоянии семи лиг.
Нынешняя схватка обещала быть жаркой: это показала наскоро проведенная рекогносцировка 28 ,- а значит, непредвиденная остановка могла длиться время долгое…
Де Уэльва не желал терять ни единого часу, а посему относительно безопасному путешествию в обозе королевских усачей он предпочел более рискованный, но зато решительно более скорый способ передвижения в одиночку.
«Роялисты и мятежники будут всецело заняты друг другом,- рассуждал дон Диего.- Это как раз то, что мне и подходит. Мы обогнем Керетаро южнее и уже к ночи оставим позади опасную территорию».
28
Рекогносцировка (лат. recognoscere - рассматривать); в военном деле - разведывание характера местности, а также численности и рас-положения неприятеля.
Меж тем, по всей равнине уже грохотали и трещали барабаны, свистела флейта-пикколо, под крики капралов и унтер-офицеров разбивались палатки, ставились караулы, тут и там мчались гонцы и курьеры с приказами.
На взгорье вспыхнул золотом шатер полковника Берт-рана де Саес де Ликожа, а рядом захлопал на ветру тяжелый и грозный штандарт Испании в окружении красавцев драгун с конскими хвостами на серебристых шлемах.
Пыльная дорога, казалось, обратилась в расползающуюся по обочинам стальную лаву. Кирасы, штыки, оружие,-всё горело, двигалось и искрилось на солнце. Бело-зеленые пуфы - отличительный знак полка - колыхались над дружными и, похоже, повеселевшими солдатскими рядами.
Вознице было приказано повернуть четверку лошадей, съехать на уходящий к юго-западу сверток. Дорога же роялистов уходила круто на север.
Братья Гонсалес пособили Муньосу управиться с упрямившимися животными, когда по солдатским рядам прокатился ропот.
Сам сеньор Бертран в окружении свиты изволил проститься с мадридским гонцом. На полковнике алел богато расшитый бархатный плащ, из-под каски с белым развевающимся плюмажем смотрели проницательные глаза, искрились золотыми косами аксельбанты.
– Был рад услужить, майор!
– Бертран бросил к виску белую крагу. Вороной чистейших кровей плясал под полковником.- Надеюсь, не в последний раз видимся! Прошу, не откажите,- он щелкнул пальцами.
Славный адъютант, как будто только и ждал, подлетел стремглав с ореховой шкатулкой.
–
Глаза де Уэльвы вспыхнули благодарностью. Прежде чем взять подарок, он вынул из подсумка свою табакерку, резанную из слоновой кости.
– А это вам, полковник. Главное, мы делаем общее дело. Благодарю за помощь.
Бертран кивнул головой, играя глазами и табакеркой.
– Честь имею, майор. Меня ждут. Прощайте!
Звеня шпорами, свита развернула храпевших коней и весело унеслась.
Глава 17
Антонио было не узнать, он точно воды в рот набрал, сразу вдруг стал меньше и незаметнее. Отъехав с четверть лиги, он с горьким сожалением оглянулся на курящиеся дымки солдатских костров, где всегда можно было найти радушный приют и не только поглазеть на закопченный котел, в котором ароматно булькали крупа и мясо… Муньос любил полакомиться за чужой счет и очень сожалел о потерянной дармовой кормушке, но пуще о том, что спокойная жизнь его кончилась. Впереди за Саламанкой -если эта пресидия еще не была спалена -лежала огромная, нехоженая страна краснокожих, пересечь кою им было суждено малым числом и долгим временем.
Смелость и жажда приключений Початка таяли по мере того, как они всё глубже и глубже забирались в неведомую даль. Дурные предчувствия жужжали вокруг него, как пчелы около улья… Он даже взмок от волнения, непрерывно вытирая лицо.
К вечеру Антонио передумал столько, что голова шла кругом, а сердце готово было вот-вот выскочить из груди: он боялся индейцев, суровых слуг майора и его самого. Он видел, как Алонсо, Фернандо, да и Мигель подозрительно смотрят на него, будто уже знают что-то и говорят:
«Глаз да глаз нужен за этим сукиным сыном. Похоже, он что-то задумал…»
Страшился Муньос бандитов, рыскавших волчьими стаями в сих местах. Однако хуже зубной боли его мучили воспоминания о доне Луисе.
Зловеще сказанные слова капитана: «Обманешь - ты мертв» как удар копыта мула встряхивали его. Только теперь он вспомнил, что ему пора бы оставить условную метку, но сейчас это было опасно. Мысль же об участии в поимке Дьявола повергла толстяка в отчаяние. Он слышал о НЁМ сотни раз, видел - однажды и, признаться по совести, был бы счастлив не видеть вновь.
«А ведь мне предстоит еще и выманить эту нечисть! Будь проклят день, когда я клюнул на эту затейщину! Уж лучше б сдохнуть от проказы! Искать ЕГО в этой прорве скал и равнин,- всё равно что девственницу в округе Сан-Мартина!»
Старик бросил нервный взгляд по сторонам, встретился глазами с доном. Тот, пришпорив скакуна, одарил толстяка ободряющей улыбкой. Початок поторопился ее вернуть, воровато пряча глаза. От мысли, что должен содействовать убийству сильного, красивого, знатного сеньора, кончики ушей его похолодели. Он понял, что идет по шаткому подвесному мосту. Малейший промах - и ему конец. По спине вновь прокатилась холодная волна. Несмотря на то, что сеньор де Уэльва, случалось, чехвостил его, и знатно, Початку нравился его новоявленный господин; более того, внутреннее чутье подсказывало, что если кто-то и мог протянуть ему руку - случись что!
– то, несомненно, лишь дон Диего. Антонио было жаль майора, которому капитан уготовил такую ужасную участь… Конечно, Початок был плут еще тот, но мысль о предательстве и убийстве, тем паче своего спасителя, претила. Да и Тереза, узнай об этом, прокляла бы его. А перспектива доживать остаток дней с камнем убийства на сердце не радовала.