Фатьянов
Шрифт:
Любителями рыбной ловли были все вязниковские литераторы.
С ними сговаривался Алексей Иванович с вечера, и они заходили за ним, стучали в окошко. А дальше вместе шли на Петринские яры. Там, сидя под старой ракитой и боясь пошевелиться, Алексей Иванович сочинил однажды песню. А было это так.
Иван Симонов расположился со своей удочкой неподалеку и почти задремал, как услышал девичьи голоса. «Перевозчик, давай лодку!» — кричали девушки с берега. Фатьянов рыбачил в ивовых зарослях совсем близко. Он хорошо мог видеть их и слышать, как шуршит песок под босыми загорелыми ногами; как поторапливают они сонного перевозчика, машут на него косынками. Вдруг ветер подхватил девичью косынку,
Едва отошел паром, выпалил поэт восхищенному картиной Борису Симонову. Как эта легкая косыночка, полетела песня из Малого Петрина по всей России.
2. Дядя Леня
В доме, полном гостей — Галина Николаевна и подругу иногда с ее семейством привозила — чистили рыбу, перебирали вишни, балагурили, громко переговаривались.
Тогда «убежищем» для Фатьянова становился домик с казенным названием «бакен № 106». Стоял он на берегу Клязьмы, в полдороге от Мстеры.
Эту крошечную избушку неподалеку от деревни Налескино в простоте именовали будкой, а обитал в ней бакенщик Алексей Ефимович Бударин с дочерью по имени Зинаида. Жили отец да дочь и хозяйствовали в ближайшей деревне Калиты. Но из-за особенностей работы, которая напоминала лошадиное ночное, они коротали здесь время ночи и время дня. Днем — отдыхали…
В человеке любом живет все же отшельник, монах.
Дядя Леня это хорошо понимал — сам таков. Он умел красиво сказать, умел и помолчать. В судке у него всегда копошились стерлядки, а дочь варила гостям уху, пекла блины, хозяйничала. Она была хороша собой, зеленоглазая, с двумя волнистыми косами за плечами. Девушка была лирическим образом этого дикого места, вязниковско-мстерская Олеся. Эти простые красивые люди становились родными для тех, кто с ними знакомился и общался. С какой горечью утраты и сыновней приязнью написан рассказ Сергея Никитина «Снежные поля» — рассказ о похоронах старого бакенщика. Нетрудно догадаться, кто стал его прототипом.
Сейчас в мифологизированных — и не всегда добросовестно — воспоминаниях об Алексее Ивановиче можно прочесть, что у дяди Лени постоянно собирались нешуточные компании и весело коротали недели под гостеприимным кровом… Да, изредка бывало и такое. Но уж никак не неделями. Сами условия крошечного домика не позволили бы разместить в нем много гостей. Фатьянов же сюда приезжал, чтобы никто ему не мешал. Ни одна душа.
Он приезжал сюда работать, а не веселиться.
Вопреки его наивному расчету, все знали, где его искать. Молодой Борис Симонов как-то раз специально в редакции взял командировку во Мстеру, зная, что на бакене сейчас живет Фатьянов. Он туда зашел, принят был приветливо, но сдержанно. И не обиделся — знал, что поэт уехал поработать. Сюда же устремлялся после отъезда поэта Сергей Никитин. Его прекрасная проза словно бы искала и находила здесь единственно нужную интонацию. Так они и жили подолгу на «бакене № 106».
Алексей Иванович работал за плотно закрытой дверью будки.
Иногда к вечеру выходил размяться,
С берега было видно, как под звон кузнечиков и щелканье соловьев, лягушачье многогласье и плеск волн, бесшумно зажигаются фонари на водной глади, на мгновенье высвечивая силуэт человека в лодке. С рассветом, в туманной кисее нового дня, в надводную стынь розовеющего воздуха опять отправлялся дядя Леня в своей лодке — гасить огни.
А Фатьянов уже сидел с удочкой, кутаясь в телогрейку, пропахшую дымом костров. Он отдыхал, мечтая, как всякий рыбак, поймать свою царь-рыбу.
3. Паломник Серапионовой пустыни
«Коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим…». Эти слова псалмопевца вспоминаются, когда упиваешься изысканно-простенькой и основательно-истинной звукописью названий русских деревень, рек, хуторов. Слушайте: деревни Калиты, Круглицы, Порзамка, Кобяково, Ставровец, озеро Ревяка и Калач, рукава Меляк и Троицкое, Терхло и Круглицкий исток, Серапионова пустынь, Архидиаконский погост, Сингерь, дорога Аракчеевка… Названия также хороши, как и сами местности. А по пути от Вязников до Мстеры притаилась деревенька Фатьяново. И.М. Долгорукий, «стихоплет великородный» ХVII века, глянув на Архидиаконский погост, возопил, что здесь он «забывал, откуда и куда и где я». Отец Анны Вырубовой, композитор и государев приближенный Танеев здесь работал над «Ористеей», и в письмах Чайковскому рассказывал о здешнем рае. Путешественник Карл Бэр, экономист Безобразов находили здесь приют, здесь их питали радостные минуты созерцания прекрасного.
От этого желания созерцать, быть причастным, быть покоренным и принятым чудом родной природы, Алексей Фатьянов однажды едва не погиб.
…Той холодной весенней порой, когда начинает цвести черемуха и речная вода разливается сколько душеньке угодно, остался он в будке один. Дядя Леня и Зина ушли в деревню. А поэт решил прокатиться на ботике на другой берег за черемухой. Ботик этот — клязьменский ботничок — надо сказать, очень сложен в управлении. Пловец должен после каждого гребка немного повернуть весло. Фатьянов этого не знал и не умел. Когда снесло его ботик по течению, развернуло и стало крутить, он встал, попытался налечь на весла, и упал в холодную талую воду. Случайный ездок услышал плеск воды, выкрики, подбежал. У будки оказалась свободная плоскодонка, и спаситель — некто Ерофеев — направился на ней, не долго думая, к тонущему. Он вытащил его, как и положено, за волосы, и когда признал в нем знаменитого поэта, крайне обрадовался. По такой студеной поре купание могло бы кончится плохо. Однако, икая от холода, под горой наброшенных на него одеял и телогреек, Фатьянов уже делился со своим спасителем своими соображениями:
— Хорошо, что у меня на голове не было парика! — И спрашивал: — А как бы ты меня тянул, если бы я был лысым?
Тот степенно отвечал:
— Я лысых не спасаю: пожили — и будя!
Алексей Иванович все же защитил лысых. Он сказал:
— И среди лысых были люди! Да вот перевелись из-за таких, как мы с тобой! А за тебя — молиться буду, как умею…
Согревшись водкой, Фатьянов уснул.
И в тот раз ему приснилось, что от избушки дяди Лени он дошел до самой Серапионовой Пустыни.